гействе и любви какой-то между нами платонической, а просто о понимании друг друга. И сразу добавил почему-то виновато:
— Я лишь ему поверял все свои тайны, а он мне. Но я чувствовал, что он не до конца честен со мной. И это всегда меня обижало. А ещё очень часто он заступался за меня. Хоть я и мог уболтать кого угодно, он брал силой. Помню, что моя мама часто просила его не заступаться за меня, а посмотреть, как я сам могу разрулить любую ситуацию. И он потом обижено вопрошал меня, типа, почему у тебя такая жесткая мать.
Женька на миг остановился и вдруг задушено проговорил:
— Я бы тоже за тебя заступался не глядя. Но ты же не принял бы от меня такое, зная, что я люблю тебя…
От такой честности я на миг смешался и затем нехотя кивнул.
— Жень, а может, нет никакой любви?
Он зло стянул длинную травинку у себя из-под ног и зло процедил:
— Да! Конечно!!! Всегда трахал только баб, а как увидел тебя, на них даже вставать не стало. Что скажешь? А сны лишь о тебе. Как я тебя беру… мне продолжать? — и видя, что я не отвечаю, продолжил: — А ещё я зову тебя по ночам, во сне. Я от родаков съехал из-за этого. Ну что? Достаточно? Или продолжить? Тох, только ты в голове, и когда ты в кому ушел, я у твоего дома начал дежурить. Твоя мать позволяла заходить и смотреть на тебя издалека. Лишь дверь приоткрывала. Я думал, на меня небо обрушилось, ты лежал там такой беспомощный…
Сердце моё сжалось и забилось чаще. Неужели так бывает? Вот иду в лесу, а мой коллега по работе признается мне в своей любви, что длится не один год.
— Тох, я решил признаться тебе в любви, чтобы ты просто знал о ней. Я так жалел, что ты не знаешь о моей любви к тебе. Боялся, что ты не вернешься из комы.
— Вернулся и все узнал, как видишь. Но взаимности от меня не жди.
Он доверительно кивнул и посмотрел на меня таким щенячьим взглядом, что сразу стало неловко и стыдно за свой ответ. Ведь в том сне… последнем, я позволил ему отсосать у меня. Может… нет… или… ладно, там посмотрим. С чем чёрт не шутит. Но этот демон, что приходил ко мне во сне, достал меня очень. Хотелось уже свободы. Вот разберусь с ним и посмотрю на Женьку в другом… новом ракурсе. Ведь он все равно был со мной в трудное для меня время. Ведь моя душа потянулась лишь к нему, лишь ему я рассказал всю правду.
— Здесь поверни… да, налево. Ага, и вон, видишь, почти пришли… вот она, Жемчужная. Вон выше прииск новеньких, заброшенный уже давно. А внизу несколько избушек было. Там и нашей семьи была избушка. Мы со Славиком её сами делали.
Лицо Женьки сразу омрачилось, и я торопливо прошептал:
— Прости.
Он, удивленно посмотрев на меня, вдруг сказал горько:
— Это ты меня прости. Ревную тебя к твоему детству. Я дурак, и ведь знал, что ты не посмотришь в мою сторону. Твоим девушкам моделям не чета просто. Каждый раз мы думали, что ты вот-вот сделаешь предложение, но снова ты расходился с очередной, и я вздыхал и радовался украдкой.
Я перебил его зло.
— Всё, хватит, Жек. Твоя любовь безответна, прости. И не будем возвращаться к этой теме, лады? Или можешь прямо сейчас уходить.
Он, опешив, кивнул быстро.
— Прости, прости.
Вижу его смущенное лицо и проклинаю себя за эту грубость, но слушать его уже выше моих сил.
— Всё, пришли, кажись. Ага, вон она, спускайся ко мне. — кричу ушедшему в себя Женьке.
Он останавливается, растеряно ища меня взглядом.
— Жек, я тут!!! — машу ему рукой, и он облегченно вздыхает, увидев меня.
Спускаемся в тесную комнатушку когда-то работавших тут искателей удачи. Я разочарованно сажусь на трухлявую, почти сгнившую кровать, и тут же на меня падает сверху огромная балка. Не успеваю даже крикнуть, как проваливаюсь в темноту.
— Пап… ну па… это не я его. Честнооооо… — канючил рядом голос все того же Селина.
— Ага вижу, и снова шишка на лбу. Эк ты неугомонный. Не наигрался с ним и с того света его бедного достал, да? Селин, Селин, говорил тебе, сто раз говорил, учил тебя, эх, сколько учил. Ну вот скажи? Что ты прицепился к нему-то? В человечьем обличье ты совсем дурак. На луну опять поумнеешь и набьешь мне подпол мертвечиной, да?
Тот, сконфуженно опустив голову, хотел было обидеться, но увидев мой взгляд, словно перестал даже дышать.
— Всё, всё, сынок, оставлю вас наедине. Разбирайтесь со всем сами.
Я, охнув, распахнул шире глаза и просипел:
— В чем разбираться?
Тот нехотя подсел поближе, и я инстинктивно дернулся. Селин тотчас подскочил и спросил огорошено и как-то безнадежно:
— Что?! Опять что-то сломал?!
Я мотнул головой, потирая под одеялом чуть не провернувшуюся коленку.
— Вроде норм, жить буду… но ты это… не садись рядом. Ладно?
— Прости, Тох, прости. Я поговорить с тобой хотел, мочи ждать тебя уже нет. Тело мне это мешает.
Удрученно смотрю на него.
— В смысле тело?
Тот кивает облегченно.
— Ну пока ты понимаешь меня?
Мотаю отрицательно головой, тот обижено восклицает:
— Дурацкий мозг у этого тела и неповоротливость, понимаешь?!
Киваю.
— Ну, бывает такое, а я тут при чем? И почему я тут?
Тот поникает плечами, сразу обмякнув как-то на выходе.
— Это всё я виноват. Я ведь жду перерождения… у нас оно только так происходит… у демонов.
Отодвигаюсь на всякий случай от него подальше. Он видит это и сам отсаживается.
— Мы, демоны, по облику и подобию своему рождаемся в людях, что вызываем сюда сами. Чтобы возродиться. Ты мой выбранный. Я тебя заприметил ещё в самом рождении, ты, наверное, уже и не помнишь меня. Но я выбрал тебя, отец говорил мне, что зря. Но твоя мать разрешила. Твой отец ещё не прошел тогда перерождения. А мать прошла раньше него. Но ведь у них всё наладилось даже лучше прежнего, хотя она и переспала со смертным. Но ты ведь наполовину
