(предки современных ливов). По ту сторону Финского залива на крайнем юго-западе современной Финляндии консолидировалось население, получившее наименование Сумь; к северо-востоку от нее расселилась Емь; оба эти образования сыграли ведущую роль в формировании финнов-суоми. К северу, а частью, может быть, и к западу от мест жительства Веси обитали племена Лопи, предки нынешних саамов (лопарей). Наконец, с юго-восточной стороны Весь соседила с Мерей, дальше которой селилась Мурома.Юго-западная и южная границы Веси были общими с этническими образованиями восточных славян — Словенами и Кривичами.
При всей скудости и отрывочности наших источников, полностью учитывая известную разновременность их сообщений об отдельных народах из ближайшего этнического окружения Веси, бесспорным является во всяком случае одно: все перечисленные выше этнические подразделения, исключая Лопь, предстают перед нами уже достигшими определенной степени своей консолидации. Это не племена, как их иногда именуют, употребляя термин неверно, в его бытовом, а не научном значении; это уже небольшие народности, выделившиеся, выкристаллизовавшиеся из общей массы финно-угорских племен (в подлинном значении этого слова), о которых речь шла выше. Вероятно, определенная часть этих племен — приблизительно в I тысячелетии до н. э. — сосредоточилась в районе юго-восточной Прибалтики, между Рижским и Финским заливами, расселяясь отсюда в северном и восточном направлениях. Именно здесь, в районе Прибалтики, в условиях относительной изоляции от остальных финно-угров сформировалась прибалтийско-финская языковая общность — та исходная основа, на базе которой сложились позднее отдельные прибалтийско-финские пароды и языки.
Как конкретно протекал процесс выделения, выкристаллизовывания этих пародов из общей массы прибалтийско-финских племен, — установить чрезвычайно трудно. Можно лишь сказать, что темп указанного процесса для отдельных народов был неодинаковым. По компетентному мнению П. А. Аристэ, «согласно языковым данным, древнейшими прибалтийскими группировками являлись ливы, южные и северные эсты, карелы и вепсы». Относительно Веси-вепсов мы во всяком случае имеем немаловажное указание Иордана об упоминавшемся уже народе Vasina.
При решении вопросов этногенеза Веси-вепсов существенный интерес представляют данные этнонимики. Оказывается, ряд финских народов знает этническое имя vepsä. Всего отчетливее оно слышится у карел. Начать с того, что в севернокарельской руне о портном Кетту повествуется о том, как герой «забрел в деревню Веса (vetäyvyin Vesa kylällä)», что, во-первых, сходно с названием Весь, а во-вторых, если это верно, свидетельствует в пользу признания источника этого термина русским. Однако карелы гораздо лучше знают не Веса, a vepsä, этнический термин, которым именовались не только собственно вепсы, но и южные группы карел. У эстонцев также сохранилось воспоминание о vepsä, впрочем довольно смутное. Финны-суоми, как известно, называют вепсов vepsäläiset, на что обратил внимание еще В. Н. Майнов. Заметим кстати, что в финско-ижорской руне об Иване, сыне Коёнена, упоминается персонаж по имени Апсо, иначе Апсу или Оапси, что, естественно, также напрашивается на аналогию с этническим наименованием vepsä. Наконец, имеется указание на то, что у саамов Кольского полуострова еще в середине прошлого столетия бытовало историческое воспоминание о народе vassiolats, название которого, невидимому, также восходит к тому же этнониму.
Все эти факты достаточно показательны. Столь широкое распространение имени vepsä, надо полагать, убедительно говорит о том, что этноним Весь отражает не только историческое самоназвание вепсов, но и указывает на его прибалтийско-финский источник. Вместе с тем распространение этого этнонима среди определенной ограниченной группы народов служит выяснению того, с какими народами из числа родственных по языку древняя Весь поддерживала отношения, достаточно тесные, чтобы это отложилось в этнонимике.
Сравнительно-исторический анализ вепсского языка, проделанный Н. И. Богдановым, особенно в отношении лексики полностью подтверждает мысль о принадлежности вепсов и в пропилом к прибалтийско-финской языковой общности. Древний пласт основного словарного фонда вепсского языка исключительно близок ко всем прибалтийско-финским языкам, обнаруживая наибольшую степень родства с южнокарельскими диалектами. Напротив, как и прочие прибалтийско-финские языки, он многими существенными чертами отличается от языков волго-финской группы, контакты с которыми — после оформления всех их в качестве самостоятельных языков — по лингвистическим данным не прослеживаются. Как и во всех других языках прибалтийско-финской ветви, в нем имеется три слоя заимствований из языков индоевропейской семьи: летто-литовских (или балтийских), древнегерманских и славянских, а характер заимствований из балтийских и славянских языков таков, что, видимо, позволяет говорить о том, что эти заимствования имели место уже не только после распадения балто-славянской общности, но и после разделения общеславянского языка-основы на главные ветви, ö частности после образования восточнославянской диалектной общности. Сравни, например:
Относительно же древнегерманских заимствований, которые также имеются в вепсском языке, П. А. Аристэ замечает, что их сравнительно мало.[16]
Все эти данные позволяют приоткрыть завесу на обстоятельства этногенеза Веси-вепсов. В свете их, во-первых, более ясной делается область, где совершался этот процесс. Она лежала, конечно, в Прибалтике, иначе более или менее одновременное заимствование лексики из балтийских и славянских языков было бы невозможно; с другой стороны, небольшой слой заимствований, сравнительно с другими прибалтийско-финскими языками, из германских языков может быть расценен как свидетельство того, что область первоначального формирования Веси-вепсов лежала где-то на юго-восточной периферии зоны расселения прибалтийско-финских племен. Зная это, можно, во-вторых, с большой долей уверенности утверждать, что Весь-вепсы появились в местах их последующего обитания, например на Белом озере, в результате переселения (миграции), путь которой, можно думать, пролегал южнее Ладожского озера и по рекам Свири и Ояти.[17] Указанные обстоятельства в какой-то очень смутной форме, видимо, доходили до автора «Повести временных лет», что и дало ему основание упомянуть о Веси, говоря о народах, якобы участвовавших в «призвании» Варягов. Языковые связи вепсов с летто-литовцами, германцами и славянами, в-третьих, позволяют говорить о наличии культурных связей с этими народами. К сожалению, «культурная» лексика заимствований в вепсском языке еще не исследована, поэтому трудно сказать что-либо определенное о том, каков был характер культурного воздействия на древних вепсов в наиболее ранние периоды их исторической жизни со стороны названных этнических групп.
Очень трудно установить, под влиянием каких причин и в какое время произошло перемещение предков Веси-вепсов из их балтийской прародины на восток. Учитывая все известные нам факты, допустимо, однако, сделать предположение, что это произошло не в виде какого-то отдельного, единовременного акта, а скорее всего имело свойства более или менее длительного процесса, растянувшегося, возможно, на века. Во всяком случае приблизительно на рубеже I и II тысячелетий н. э., если речь идет о районе Межозерья, где происходило формирование коренной территории обитания вепсов, процесс этот, надо полагать, в основном завершился. На новом месте предки вепсов, вероятно, встретили более раннее население — Лопь, которую частью ассимилировали,
