перенесли вещи на 5 этаж. Володя в это время опять был на даче в Хабаровске. Готовился к выставке. А я поехала в деревню к родителям и дочкам. Лето шло к концу, и 10 августа я приехала в город, чтобы определиться с работой.
25. Работа в Художественном училище Владивостока
В Уссурийске я работала директором заочной школы. А когда приехали во Владивосток, надо было самой устраиваться на работу. Дети пошли в близлежащую школу № 61, муж получил мастерскую на шестом этаже в доме, где мы жили, на Русской, 88.
А я пошла по школам. На проспекте Столетия в 38 школе мне повезло. Уходила в декрет одна учительница, и мне дали два 10-х класса. 10 часов в неделю. Остальную нагрузку разобрали другие учителя. В школе мне директор поставил условие, что меня приняли условно, я возражала и сказала, что сама уйду, если им не надо. Через месяц он вызвал меня и предложил работать в кадрах. Я отказалась.
Отработав в 38 школе 1 год, я устроилась в Художественное училище. Там ушла историк, и мне достались педагогика, психология и философия. Всего 20 часов. Этого мне было достаточно. Там началась моя 20-летняя история.
Вначале мне дали 2 курс со студентами 16, 20 и 25 лет. Сергею Черкасову было 16. Девчонки были постарше: Люда Прохоренко, Люда Картавая, Ольга Сидорова, Наташа Позднякова. Этот второй курс я хорошо запомнила, они до сих пор мои хорошие друзья. Перезваниваемся, всегда приходят на юбилеи, дарят картины. Кто-то стал художником, Оля Сидорова искусствоведом, все уже солидные люди.
В училище мы работали и дружили с педагогом Людой Мартемьяновой. Вместе проводили КВНы, вечера, устраивали дни первокурсника и выпускника. Даже муж Володя часто приходил на наши мероприятия.
Однажды прихожу домой, а там мой Володя с Женей Ячиным сидят за столом и выпивают. Женя ему рассказывает, как мы все дружили в общаге. Но Володя меня никогда не ревновал, знал, как я его любила. А наша любовь с годами стала еще сильней, я это чувствовала и дорожила каждой минутой, когда мы были вместе. Он меня никогда не огорчал, помогал, защищал, даже если я была не совсем права. Володя, действительно, был удивительный человек. Так любил девчонок, меня, моих родных, никогда ни на кого голоса не повысил, но был справедлив, правоту отстаивать умел. Это ценили коллеги, когда он был и парторгом, и главным художником.
Всегда помним и повторяем в семье его поговорки. «Поел казак и на бок, потому и гладок». Когда я начинала командовать, распределяя дела, он смеялся и говорил: «А ты, Мирон, закладывай патрон! А ты, Дорох, смотри, как будет лететь порох!» Когда кто-то уходил из дома, он приговаривал: «Ты куда собрался, Лапоть, начинает дождик капать!» Про Лениных друзей говорил: «Я бы всех женихов — в форточку!» Отцовская ревность, это понятно. В компаниях мог взять балалайку и спеть острые частушки, удивлял и смешил народ.
Это были счастливые годы. Может, потому, что я очень любила свою работу, свои предметы — историю, философию. Всегда увлекалась внеклассной работой, любила своих учеников. Сережа Черкасов всегда приглашал на свои выставки, дарил каталоги, календари. Помню, как-то ездили к нему домой в Садгород, прекрасно провели день, смотрели удивительный фильм о Венеции, где он побывал.
Люда Прохоренко (и ее муж Володя, рано ушедший в мир иной) много лет работала художником в Приморском театре имени Горького, сейчас там работает их дочь Дарья.
В нашем доме на Русской, 88 получили квартиры художники Анатолий Телешов и Цыганов. Я очень подружилась с Ветой Телешовой, а дочь Лена — с ее дочкой Таней. Там мы жили до 70 года, когда Володе исполнилось 50 лет. Мы поменяли квартиру на 3-комнатную (с доплатой) на проспекте Столетия. В этом году умер мой папа, мама целый год жила одна в деревне Сысоевка. А потом мы ее забрали к себе. Спала она в комнате с девчонками, никто не возражал. Две кровати стояли вдоль стены, и напротив — разборное кресло-кровать. Там спала Ира.
Мама еще неплохо себя чувствовала, поэтому все хозяйство взяла на себя. А мы спокойно работали и учились. У нас была большая библиотека, мама читала книги, иногда и Лене помогала. Та училась на журналистике, где надо было много читать по литературе. Лена просила бабу прочитать тот или иной роман, а потом ей пересказать. За обедом или ужином и мы слушали эти сюжеты.
У Лены друзья жили в общаге, а к нам приходили в гости. Лена часто там пропадала, на праздниках и вечерах. Помню веселую, талантливую Таню Ломакину. Они до сих пор дружат. Лена несколько раз ездила к ней в Волгоград.
26. Моя мама — Елизавета Ивановна Филиппова
Хочу рассказать о маме. Я удивляюсь, безграмотная женщина, с одним классом образования, которая умела только читать, и такая тактичная, умная, скромная. Никогда нам не создала неудобства. Все тихонько делала, даже полы мыла. Мы ругаем: зачем, сами вымоем. А она говорит, что двигаться полезно для организма. Всегда ждала нас, кто придет, покормит, поговорит. Жалею, что мало времени ей уделяла, все торопилась куда-то. В 1970 году мы вместе с сестрой Лилей купили дачу на две семьи, чтобы маме было чем летом заняться.
У нас сложилась семейная традиция: когда собирались за столом все вместе, в выходной, за обедом или ужином, то каждый что-то интересное рассказывал, что случилось в этот день или на неделе, что сделал, узнал, прочитал. Все стремились порадовать семью, посмешить или обсудить какой-то важный вопрос. Нам всегда было хорошо и интересно друг с другом. Пришедший последним ужинать всегда просил: посидите кто-нибудь со мной!
За много лет совместной жизни в семье не было ни одного конфликта. Мама радовалась, что у нее такой хороший зять. Володя тактичный человек, да и мама Елизавета Ивановна терпеливая, скромная женщина. Не только помогала по дому, но и с правнуками сидела, молилась потихоньку, чтобы никто не замечал. Так прожила до 85 лет. В ясном уме и на своих ногах. Говорила про себя так: «Гости придут, я с краешка сяду, капустки-то не попрошу». Значит, скромная была и считала, что просить нехорошо. На разные случаи жизни у мамы были прибаутки, которые она всегда говорила к месту, с юмором. Над каждой можно подумать.
Вот такие:
— Пришла беда — отворяй ворота!
— Что есть в печи — все на стол мечи!
— Лень, а лень, отвори дверь! — Сгорю, да
