хлеву, Ласкин жалел лишь об одном: что не захватил с собой пистолет. Его рука машинально висела на поясе, где лишь изредка крепилась кобура. Он обнаружил, что не только спина у свиньи была красного цвета, но и следы, которые ее копыта оставили на снегу.
В самом хлеву свет не горел. На черном фоне виднелись далекие приземистые серые силуэты и один высокий посередине. Хрюкающие звуки, возня. Спертый запах, а на губах вкус меди.
Фонарь над хлевом словно нарочито освещал выключатель у входа. Криминалист протянул к нему руку и сглотнул. Готовясь либо развеять, либо подтвердить свои скверные ожидания, он поморщился и негромко произнес: «Все, или ничего». И зажег свет в хлеву.
К удивлению Тамары Помалиновой, полицейские покинули двор через минуту. Взгляды с их побледневших лиц смотрели в разные стороны, словно от увиденного им стало друг перед другом неловко.
Водитель облокотился на крышу машины и опустил голову.
– Вы нашли его? – нетерпеливо спросила она.
Ласкин кивнул.
– Что он сказал?
В ответ криминалист покачал головой, затем жестом руки попросил ее освободить место. Сев в машину, он взял в руки рацию и несколько секунд безмолвно смотрел куда-то вперед, в никуда. Затем произнес сдавленным голосом.
– Троицкий, это Ласкин, мы на месте.
– Нашли потерпевшего? Все в порядке?
– Да… нет. Кто у нас на убийствах? Поднимай всех.
– О, господи, что там произошло?
Ласкин взял паузу, перевел дыхание.
– Кто-то разделал мясника, как скотину.
В кабинете следователя царили тишина и покой. Кристоф Адлер удобно расположился на компактном диванчике, обитым войлоком, с кожаными вставками, который еще месяц назад притащил из комнаты отдыха для посетителей. Благо, пропажей мебели пока еще никто не интересовался.
До установленного графиком отпуска остался день. Не привыкший к незакрытым делам Адлер задержался на работе допоздна, чтобы закрыть долги и в этот день так и не смог покинуть отдел.
Его сон прервал громкий трезвон. Поначалу он решил, что находится дома и слышит будильник, протянул руку, чтобы его потушить, и едва не свалился с дивана. Еще несколько секунд ему потребовалось, чтобы подняться. Направляясь к звенящему на столе телефону, он несколько раз произнес про себя: «Я не сплю».
– Адлер! – громко сказал он в трубку и беззвучно зевнул.
– Это Троицкий. В Модранах труп, собирайся, бери машину и в путь, тебя на месте встретит криминалист.
– В Модранах?
– Долгая история. Приедешь, составишь протокол, начнешь делопроизводство, утром отправишь дело в местный отдел и свободен.
– Знаю я Ваши передачи, – недовольно пробормотал Адлер. – Кто начал, тот и заканчивает.
Он прибыл на место к половине шестого утра. В отличие от центра города, преисполненного суетой днем и ночью, на его окраинах все безмолвствовало, точно кто-то включил режим тишины. Слышался лишь лай дворовых собак, встревоженных незваными гостями.
Криминалист Ласкин встретил Адлера, сидя в машине, выставив из приоткрытой двери одну ногу на снег. Адлер с усмешкой посмотрел на его лакированные туфли, они показались ему вычурными и излишне фривольными. Водитель сидел рядом, молча уставившись в рулевое колесо с надписью «Форд». На его губах висела незажженная сигарета.
– Ну, здравствуй, счастливчик, – сказал он с тоской, увидев следователя, и не покидая машину, протянул руку.
Адлер ее молча пожал, забрал с его губ сигарету, подул в фильтр и подкурил. Сделав глубокую затяжку, он вдруг вспомнил, что не курил уже сутки. Его голова пошла кругом.
К ним подошла любопытная свинья. Удивленный следователь поздоровался и с ней.
– Что у Вас? – спросил он сидящих в машине, склонившись к окну.
– Мертвец, – отозвался Ласкин, показывая рукой на двор. Прикрытые ворота подпирал подбитый ногами снег. – Похоже на какой-то сюрреализм.
– Сюрреализм?
– Направление такое в искусстве, где лично мне ничего не понятно.
– Какой еще сюрреализм? Не забивай мне голову ерундой. Я уже замерз, а судя по количеству окурков у машины, ждете меня Вы уже давно, так что, – он развел руками, отступая в сторону дома, – пошли.
Ласкин неторопливо выбрался из машины и зашаркал по снегу. Зайдя во двор, он сказал:
– Знаешь, я, может, и выгляжу молодо, но в жизни навидался всякого, и такое встретил впервые.
Адлер вспомнил, как на одном из банкетов Ласкин, или кто-то очень на него похожий, расхваливал себя, рассказывая о работе, и подумал, что на деле криминалист оказался не таким уж и крутым. Ощущая себя в его компании бо´льшим реалистом, он скептически спросил:
– Вы хоть пульс проверили?
– Нет.
– Знаешь, сколько раз я встречал «мертвецов», которые, стоит лишь до них дотронуться, как тут же вскакивают и убегают по кривой пьяной линии, бросаясь матерными словами?
– Ты завтракал?
Адлер на секунду остановился, бегло взглянул на часы.
– Обычно у меня поздний завтрак, чаще всего, это ужин.
– Это хорошо, – сказал Ласкин, встав перед хлевом.
Изнутри доносился едва слышный монотонный трещащий звук. Следователь некоторое время вслушивался, пытаясь определить источник звука.
– Здесь были следы, – продолжил криминалист, – но их уже замело снегом. Я приноровился включать свет, так что фонарик не понадобится. Хорошо хоть свиньи вышли, правда, некоторые умудрились выбежать и на улицу.
Не отводя взгляда от Адлера, внимательно изучающего темноту внутри, он клацнул выключатель. Адлер вздрогнул. Его руки невольно подпрыгнули вверх, а ноги шагнули назад. Сонные глаза пробудились и застыли на фигуре человека, подвешенного за ногу к поперечной балке напротив столба, у которого забивали скот. Другая нога покойника нарочно согнула и приставлена ступней к колену, образуя подобие четверки. Загустевшая кровь пропитала одежду и свисала нитью с опущенных рук до самой земли. Из-за нее первоначальный цвет рубашки определить было невозможно. Находящаяся прямо над телом череда болезненно-желтых ламп освещала его с ног до головы. Трещащий звук издавал трущийся о балку мясницкий крюк, с помощью которого мясника и подвесили.
Отвернувшись, Адлер почувствовал, как в его животе все скрутилось, но виду подавать не хотел. Опустив глаза, он несколько раз глубоко вздохнул, затем достал и подкурил сигарету.
– Пойдешь пульс проверять? – саркастично произнес Ласкин. – Честно говоря, я даже не уверен, что это мясник Томаш – ведь от его лица ничего не осталось, так что опознать будет не просто.
– Возможно, в картотеке есть его пальцы.
– Ага, лучше попроси их у свиней.
Адлер не до конца понял, что имеет в виду криминалист, но не решился уточнять о каких пальцах идет речь.
– Соседи?
– Только одна, да и то, не в своем уме. Говорит, что видела черного мужчину, одетого во все черное с черными глазами и все такое. По ее словам, он покинул двор то ли со стаей свиней, то ли верхом
