любимом месте — на верхушке Гардеробуса, но теперь там была ещё и подложена небольшая мятая подушечка, до этого надёжно спрятанная под тканью.
— Здрасьте, Света! — поздоровался Серёжа, стоящий возле дверей, чтобы не мешать мойке. — Мы убираемся.
— Уб… Зачем?!
— Тамара сказала.
Света перевела глаза-блюдца на Тамару, с довольным видом поставившую Стикер перед собой и властно схватив его рукоять обеими руками.
— Привет! Мы решили ставить спектакль. А для этого нужно прибраться. Вот мы и разобрали всю эту кучу…
Ксюха и Костя оторвались от своего занятия, поглядев на Свету. Может, побоялись, что она начнёт ругаться и негодовать, или остановит их. Но Света только размотала шарф с шеи, сняла ботинки и прошла вперёд, улыбнувшись ребятам.
— Давно пора. Сколько можно сидеть без дела. Что вы решили?
— Пока что — ничего, — сказал ей Костя. — Ждали вас.
— Как думаете, — деловито спросил Свету Серёжа, — у нас получится поставить что-то… ну, без гуру?
— Он нам в любом случае будет нужен, — с сожалением сказала Света. — Поставить-то по-своему мы всё можем, но без профи мы — просто кружок любителей…
— А нам точно нужно быть чем-то большим? — произнесла Тамара, подойдя к ним.
Света с Серёжей перевели на неё глаза. «Начинаю привыкать, когда на меня смотрят люди…» — подумалось Тамаре. Она сжала пальцы свободной руки в кулачок, чтобы не смутиться.
— Давайте, мы просто поставим его, — предложила она, обращаясь к Свете. — А потом посмотрим, что делать дальше.
— Людей всё ещё мало…
— Я приведу, — в голосе Тамары крепла уверенность. — Вон, Агата и Ксюша согласились нам помогать. Света, ведь в ваших силах найти, например, где нам выступать? И договориться с директором ДК, например?
— За кого ты меня считаешь? — изумилась Света. — Я, конечно, могу, но…
— Значит, мы сыграем спектакль! — в завершение Тамариных слов Стикер гулко стукнул в пол.
Иногда Тамара и сама удивлялась собственному упорству.
— Ладно, — Света слегка недовольно пожала плечами. — Я что ли против этого… Но что именно вы будете ставить? С чем мы, по-твоему, в ДК выступать будем?
— Да с чем угодно!
— Тамара, имей совесть. Я поверила в твои обещания, но они начинают казаться мне голословными.
— Тогда, может быть, поставим Шекспира? — предложил Костя задумчиво.
Все молча посмотрели на него.
— Тогда чур Джульетту играешь ты, — подала голос с Гардеробуса Нюра.
Костя полусердито, полувозмущённо повернул к ней голову.
— Вы знаете кто, Нюра Колодкина? У Шекспира помимо «Ромео и Джульетты» есть ещё много хороших вещей. Которые можно ставить на сцене. Есть «Отелло» там, есть «Всё хорошо, что хорошо кончается», «Сон в летнюю ночь», «Два гасконца»…
— Веронца, — поправила Агата.
— А?
— «Два веронца», а не гасконца.
— Так, а ты-то что предлагал? — напомнила Тамара.
— «Ромео и Джульетту», — поняв, что попал впросак, Костя закрылся, скрестив руки на груди, и махнул на спор со словами: — Ай, всё, отстаньте!
Ребята тихонько прыснули.
— Тогда давайте набросаем, что можно сыграть, — Света достала из небольшой сумки, висящей при ней, тетрадь, открыла её и извлекла запертую в тетрадной пружинке ручку. Открыла колпачок зубами и на чистом листе написала:
«Ромео и Джульетта»
— Ну как пробный вариант, — объяснила она ребятам. — Дайте-ка я куда-нибудь усядусь…
Как только это произошло, вокруг неё тут же собрались все.
— Что ещё можно? Накидывайте всё, что в голову приходит.
— Давайте сыграем «Яму» Куприна.
— Костя, ты что, совсем поехал?
— А что такого?
— Да ничего, как мы её играть будем?
— Может быть, что-нибудь из Шекспира?
— Тогда можно «Как вам это понравится?» или «Отелло»…
— Запишу оба.
— «Как вам это понравится» клёво звучит. Кто-нибудь её читал?
— Нюра… Она всё читала.
— Я только немного… И плохо помню сюжет.
— Там немало актёров нужно…
— Ну кто-то может сыграть и по две роли, нет?
— Это дополнительный текст учить…
— Ой ну да действительно, какой-то там текст!.. Ты, Костя Соломин, совсем обленился!
— Думайте ещё, ребят. Что кроме этого?
— «Снегурочку» какую-нибудь дурацкую.
— Ага, к Новому году как раз успеем…
Они спорили и записывали до самого вечера, и в конце концов остановились на Шекспире. Ставить «Ромео и Джульетту» не хотелось никому: Костя Соломин ни за что не желал играть женские роли, которые ему навязывала Нюра, а Серёжа и вовсе морщился так, будто именно эта пьеса была ему до крайности противна. В конце концов, сошлись на том, чтобы поставить в качестве первого спектакля «Как вам это понравится». Про себя Тамара подумала, что, что бы там ни было внутри этого названия, — оно отлично отражает хорошее начало деятельности Стаккато.
…Домой под вечер она вернулась в приподнятом настроении. Почти что забыв про существование Стикера, шагала вперёд, думая о том, сможет ли она кого-нибудь сыграть в спектакле, а если не сможет — то что вообще будет делать. Ей было так радостно, что даже боль в коленях отступала.
— Я дома! — возвестила она, закрывая за собой дверь на защёлку.
Разувшись, Тамара прошла в свою комнату и, стоило ей сесть на кровать, как колени пронзила сильная боль. Настолько сильная, что дыхание перехватило, а на глаза навернулись слёзы. Закусив губу от бессилия, Тамара схватила правое колено пальцами. По ноге прошла ощутимая дрожь.
Это был первый раз, когда ноги открыто против неё взбунтовались.
4. Не бойся, Многоножка!
— Ты перестаралась, — вынес врач короткий вердикт, когда Тамара сидела у него следующим днём.
Ехать к нему пришлось с самого утра, потому что боль в коленях была невыносимой. Мама отпросилась с работы и вызвала ей такси. Осмотры, ожидание и долгожданный укол обезболивающего по какой-то причине заняли почти половину дня.
Её терапевта звали Вениамин Никитович. Про себя Тамара сокращала его до простого «Веник». Потому что по характеру он был точь-в-точь старый деревенский веник — словно соломенный, жёсткий и колкий. Ещё и пахло от него всегда чем-то травяным.
— Ты что, скакала что ли? Тебе же сказали — ни-ни!
— Да не скакала я… — вздохнула Тамара горестно, водя рукоятью Стикера вверх и вниз по дуге. — Просто много ходила…
— Много ходила? — уточнил Веник, не поверив. — Куда? Откуда?
Он недовольно поглядел на маму, сидящую здесь же.
— А вы почему не проконтролировали, что ваша дочь себя калечит?
— А мы, видите ли, нашли театральный клуб на другом конце города! — с язвительным укором объяснила мама, глядя на Тамару, опустившую глаза. — И плясать там решили! И бегаем туда каждый день, и допоздна сидим!
— Театральный клуб? — поднял брови Веник. — Это, конечно, здорово, но с такими-то ногами…
— А мы ей говорили — пожалей себя. Нет, упёрлась, говорит,
