домой, задумался воин с седеющей головою: «Кто же был Ногай-Коротыш, этот чужеземец из чинтской земли, чья сила и храбрость превзошли силу и храбрость вожака нартов?»
Узнала его думу многомудрая Сатаней и сказала мужу:
— Разве ты стар? Ты молод для богатырских подвигов! Отправься снова в путь, помчись по земному простору, узнай правду о своем погибшем кунаке. Но прошу тебя: прежде, чем покинешь селение нартов, посоветуйся с Деветом Златоликим.
Первый нартский кузнец помнил Урызмага еще с той поры, когда вожак богатырей был вожаком мальчуганов, когда его детское сердце обожгла несправедливость и он вступил в битву с козлобородым богом засухи. Девет внимательно выслушал Урызмага и сказал:
— Не знаю, откуда стрелы появились у одноглазых, ведь это я изготовил первые стрелы на земле, изготовил для нартов. Неужели правдивой оказалась молва — и впрямь научились чудовища владеть изделием рук человеческих? Послушай, нарт. Новое оружие изготовил я для смелых и зоркоглазых. Называется оно ружьем. Возьми ружье и одолей одноглазого, младшего из братьев-чудовищ.
Урызмаг, получив от кузнеца ружье, испробовал сначала его силу и меткость. Огонь вылетел из дула, и сердце Урызмага дрогнуло на мгновение. «Вот каков огонь, а я и не знал, — подумал он. — Огонь дает нам тепло и свет, огонь сжигает и огонь убивает».
Понравилось богатырю новое оружие. Закинул он ружье через плечо, взял с собой сто корзин пороха, взял, как и прежде, лук и стрелы и помчался уже знакомым ему путем к обиталищу младшего чудовища.
Долго ли, коротко ли скакал Урызмаг — открылась перед его глазами просторная долина. Богатырь поскакал вверх по высохшему, мертвому руслу реки. Солнце закатилось. Урызмаг решил стать на отдых. Не снимая ружья, он разрубил и расколол дерево, сложил дрова. Вдруг донеслось до него тяжелое, прерывистое дыхание. Урызмаг притаился за поленницей. Дыхание приближалось. Появился одноглазый. На низком, мохнатом лбу мерцало его единственное круглое око. Склонив голову набок, одноглазый своей щекой, поросшей старой жесткой шерстью, прижимал к плечу огромное, в двенадцать обхватов, ветвистое дерево. Видно было, что он ослабел, устал. Хрипло и тяжко дыша, одноглазый сбросил дерево наземь, сел на дрова, сложенные Урызмагом, и произнес:
— Ох-ох-ох!
Урызмаг вышел из-за поленницы и спросил:
— Откуда ты меня знаешь? Я и есть Ох-ох-ох. Мое имя всегда вспоминает тот, кому тяжело живется, кто устал, с кем беда стряслась. Это я говорю о людях. Неужели слава обо мне дошла и до вас, одноглазых? Какая же у тебя беда?
В круглом глазу чудовища зажегся гнев, дряблые щеки его затряслись, и оно крикнуло:
— Эй, тварь человеческая, как тебя занесло сюда? Здесь еще ни разу не ступала людская нога. А что у тебя за плечом?
При этих словах одноглазый коснулся рукой ружья. Нарта не устрашило чудовище. Он притворился, будто сам опасается того, что нагнал на одноглазого страх, будто хочет успокоить его.
— Не бойся меня, тварь одноглазого рода. Я тот, чье имя вспоминает обездоленный, я помогу тебе. Вижу, что ты ослабел, устал. А эта вещь, — и Урызмаг показал на ружье, — именно то, что тебе нужно. С его помощью я, Ох-ох-ох, излечиваю от усталости любое существо. Как только больной, страждущий, слабый вспомнит мое имя и скажет: «Ох-ох-ох!» — я сразу же появлюсь на его пути с этой чудодейственной вещью, приказываю, чтобы она загрохотала. От грохота больной теряет сознание, но ненадолго. Он быстро приходит в себя и становится бодрым, подвижным. Он может прожить тысячу лет, не зная старости. Есть у этого изделия имя, как у живого существа: люди зовут его Отверстым. Говорю тебе, ибо вижу, что ты стар, а заслуживаешь молодости, ты слаб, а достоин могущества. Не стесняйся, не бойся меня. Я прикажу Отверстому загрохотать, и ты станешь молодым, бодрым, сильным.
Одноглазый вздохнул долгим, скрипучим вздохом:
— Давно я живу на земле, неведомой людям, многое видел, о многом слышал, а о такой диковинке узнаю́ впервые. Состарила меня судьба до срока. Когда-то нас было, в нашей семье, сто одноглазых. Некий Урызмаг и другие человечки уничтожили восемьдесят двух. Мы, оставшиеся в живых восемнадцать сородичей, ушли в дальние пределы земли, — три брата с пятью сыновьями у каждого. Но и у людишек были потери. Мы иссушили, умертвили русло одной из рек, умертвили двух воинов и унесли их, мертвых, вместе с их луками и стрелами. Решили мы научиться метать стрелы, как люди. Но с трудом досталась нам наука битвы, она измучила нас и до срока состарила. Теперь мы на охоту выходим редко, всего боимся, оленье мясо едим не часто, а люди давно перестали быть нашей добычей. Потому-то и ослабели мы. Недавно один коротыш из людского рода убил моих старших братьев, и осталось из всей нашей семьи только шестнадцать — я, да пять моих сыновей, да десять племянников. Но и молодые не лучше меня, устали они, ослабели, на исходе их силы. Если ты вернешь нам здоровье, удлинишь наш век, то мы тебя одарим таким богатством, что ты никогда не будешь знать нужды.
Урызмаг сказал:
— Я, Ох-ох-ох, помогаю каждому, кто вспоминает мое имя, а награды я не требую, богатства одноглазых мне не нужны. Но где же, однако, твои почтенные сыновья и племянники? Если они устали, ослабели, потеряли вкус к жизни, то почему ни разу не произнесли они моего имени, не простонали: «Ох-ох-ох!»? Я бы помог им. Передай сородичам, что я возвращаю живому существу силу и молодость, но встречи со многими я не терплю, даже твари людского рода приходят ко мне поодиночке. Тогда лишь Отверстое обретает чудодейственную мощь, когда перед ним только одно живое существо.
— Уважаемый Ох-ох-ох! — воскликнул одноглазый. — Воистину ты исцелитель, я это понял сразу. Даже от краткой беседы с тобой почувствовал я себя моложе и здоровее. Так пусть же Отверстое загрохочет и сделает меня молодым и сильным!
Урызмаг пообещал одноглазому:
— Я омоложу тебя, и ты бодро вернешься домой… А далеко ли твой дом?
— До нашего дома отсюда ходьбы один день и одна ночь, — сказал Одноглазый. — А путь к дому — через ущелье, а ущелье — за этой долиной. Здесь, в долине, мы условились встретиться — я, сыновья и племянники. Мое дело — дрова приготовить, костер развести. Их дело — добыть оленьи туши. Будем жарить мясо на вертеле, этому мы у вас, у людей, научились. А потом, насытившись, пойдем все вместе домой. Скоро появятся
