справиться с подобной задачей или же среди нескольких епископов возникали разногласия, то окончательный вердикт выносил папа или один из «великих соборов». Таким был способ постижения истины в Средние века, и народу не нужно было отягощать себя подобными вопросами. Таким образом, привилегированные группы, а именно церковь и ее представители, выступали в качестве посредников, через которых истина поступала к людям. Считалось, что истина — прерогатива тех, кто «в курсе».
Западное общество в целом ушло далеко вперед, однако в нем по–прежнему попадаются люди, которые решают эту проблему — что истинно, а что ложно — подобным образом. Многие люди — и среди них адвентисты седьмого дня — в своих представлениях об истине по–прежнему опираются на то, что скажет пастор, священник, раввин или имам. Не говоря уже о тех развивающихся странах, где господствует культура средневекового типа, особенно в сельских районах. В подобной среде определяют, что есть истина, порой не только религиозные, но и светские лидеры, такие как вожди местных племен. Однако под влиянием средств массовой информации в большинстве развивающихся стран возникла и набирает силу тенденция к более широкому участию простых людей в решении подобных вопросов. И руководители как целых стран, так и отдельных групп, как правило, недовольно утратой поддержки и доверия со стороны людей.
Христианский модернизм
С началом Реформации доверие людей к привилегированным группам стало рушиться. Они перестали считать, что истина находится в первую очередь в руках церкви или государства, и начали искать ее в логических выкладках, основанных на тщательном исследовании Библии. Люди пришли к выводу, что они имеют такой же доступ к истине, что и священники, Папа и знать. Они стали рассматривать Библию — а не церкви или епископов — как последнюю инстанцию и хранительницу истины. Поиск истины стал уделом разума и логики; обладая надлежащим усердием и талантом, любой может постичь истину самостоятельно, путем тщательного изучения Священного Писания. Я называю этот подход к истине «христианским модернизмом».
Поиск истины, таким образом, стал скорее делом отдельного человека, чем привилегированных групп, таких как церковные лидеры. Люди стали нести больше личной ответственности за свою веру. Поиском истины стали заниматься отдельные исследователи, тщательно изучавшие Библию, а затем делившиеся своими открытиями с другими. Если их доводы звучали достаточно убедительно, то вокруг их идей возникали новые движения. Однако присущий этому процессу индивидуализм приводил к раздробленности. Реформация породила множество деноминаций, каждая из которых стремилась быть верной библейским воззрениям своего основателя или основателей.
Мировоззрение, свойственное христианскому модернизму, доминировало в Америке девятнадцатого века. Его стойкий индивидуализм и опора на логику составляли стержень американской революции и ее демократических идеалов. Кроме того, христианский модернизм оказался той средой, в которой возник адвентизм и на которую он опирался, когда предложил свою логику широким слоям американцев. Пионеры адвентизма были сугубыми индивидуалистами, неустанно исследовавшими Писание. Они отстаивали свои воззрения друг перед другом, и наше движение субботствующих адвентистов вполне могло распасться на части (подобно адвентистам первого дня), если бы не объединяющее влияние пророческого дара Елены Уайт. Адвентистские учения были укоренены в библейской логике и мировоззрении Америки девятнадцатого века, поэтому адвентистская проповедь и обладала такой убедительной силой.
То же самое можно сказать и в нынешней ситуации, только в более широком смысле. Где доминирует мировоззрение, свойственное для христианского модернизма, там адвентизм по–прежнему весьма убедительно свидетельствует об истине широким слоям населения. Когда адвентистская весть впервые прозвучала на Британских островах, ближе к концу девятнадцатого века, господствующая культура в Великобритании еще оставалась в рамках христианского модернизма. Поэтому наша весть и привлекла коренных британцев, и к Церкви присоединились многие тысячи людей. По той же причине традиционные приемы адвентистского благовестил эффективны во многих местах и сегодня. Однако этот «ареал» быстро сужается. Америка девятнадцатого века осталась в далеком прошлом. В течение жизни двух поколений в американском обществе произошли грандиозные мировоззренческие перемены. Да и Великобритания тоже уже далека от христианского модернизма, именно поэтому адвентистской вести так трудно завоевывать сердца коренных британцев. То же самое происходит по всему западному миру, да и во многих других регионах эта тенденция постоянно набирает ход. По большому счету, за последние сто лет в обществе произошли гораздо более масштабные мировоззренческие перемены, чем за предыдущие два тысячелетия. И именно об этих переменах мы будем говорить далее в этой книге.
Секулярный модернизм
Начиная с так называемой эпохи Просвещения в Европе восемнадцатого века, мир находится в процессе перехода от христианского модернизма к секулярному модернизму. Философы и прочие интеллектуалы начали это движение еще в восемнадцатом веке, однако доминирующим в Северной Америке мировоззрением секулярный модернизм стал только в первые десятилетия двадцатого столетия. Противостояние между христианскими фундаменталистами и либералами в 1920–х годах стало своего рода поворотным пунктом, когда консервативное христианство (в его модернистском виде) оказалось на периферии американского общества.
Одной из главных целей Просвещения была борьба с предрассудками путем выявления заблуждений, свойственных всем предыдущим поколениям мыслителей. Ключом к постижению истины стало методологическое сомнение. Декарт, например, ставил под сомнение любое понятие, если не мог подтвердить его истинность с помощью убедительных логических выкладок. Он, несомненно, согласился бы с Еленой Уайт, которая писала: «Нам нужно многому научиться и от много, очень многого отучиться» (Ревью энд Геральд, 26 июля 1892 г.). Мыслители Просвещения полагали, что, когда все наносное и ошибочное будет отсеяно, останется только чистая, неповрежденная истина, на которую можно будет опираться, как на непоколебимое основание. По мере применения научного метода будет постепенно увеличиваться объем «достоверных знаний», пока человечество не обретет полную уверенность в том, что оно постигло суть вещей.
Еще одним столпом в основании секулярного модернизма стал прогресс естественных наук. Ученые, такие как Исаак Ньютон, обнаружили, что во Вселенной царит идеальный порядок и что она повинуется законам, действие которых можно проверить и подтвердить. Естественнонаучные «истины» поддаются проверке. Поэтому истина, в самом что ни на есть практическом смысле, казалась вполне достижимой — стоит только применить в ее поиске правильный подход. Все — от огромных звезд до мельчайших атомов — можно наблюдать и изучать. Во всем просматривается постоянство. Модернисты верили, что путем тщательных научных изысканий можно получить достоверные научные данные во многих областях.
Практическое следствие научного познания — это власть над природой. Поняв, по каким законам она действует, человек сможет управлять ею и использовать ее по своему усмотрению. Знание — сила, и технологии, основанные на этом знании, стали существенно улучшать условия человеческого существования. А поскольку наука так
