над ней. Спать резчику не хотелось, однако ему было скучно. Свет Синдзи не зажигал, чтобы не привлекать к своему бодрствованию внимания. Луны тоже не было видно за густыми тучами, которые копили влагу весь день и только теперь, ближе к полуночи, начали изливать ее. Синдзи высунул руку в окно, подождал, пока она намокнет, и провел по своему лицу, потом повторил процедуру с шеей. Это освежило и немного взбодрило его. Резчик осмотрелся и увидел, что Асакава сидит в углу, обхватив колени, и неотрывно смотрит на него. Синдзи вновь обратился к окну и заметил какое-то движение в темноте. Он всмотрелся тщательнее и понял, что к двери кто-то приближается. Резчик, не отвлекаясь от движущейся тени, бросил призраку:
– Там кто-то идет.
***
В ловушке осьминог
Он видит сон – такой короткий! –
Под летнею луной.32
Человек под зонтом вышел в круг света перед дверью и постучал. Синдзи повернулся к Асакаве, чтобы позвать ее посмотреть на этого человека, но призрака уже не было в комнате. Резчик вновь обратился к окну. Дверь открылась, и человек юркнул внутрь. Синдзи успел услышать обрывки разговора, но большее от него скрыл дождь.
Минуты шли. Больше ничего не происходило. Резчик растянулся на матраце и задремал, рассудив, что если припозднившийся гость окажется мастером Хираямой, Асакава все сделает сама, а если нет, то, видимо, эту ночь мастер решил провести в другом месте.
Резчик проснулся резко, как от сквозняка. Вокруг была кромешная тьма, до утра было еще очень далеко. Неожиданно разум резчика пронзил шепот. Как туповатый нож, которым кровят едва начавшую затягиваться рану, шепот скреб душу Синдзи, возрождая успевшее немного забыться чувство абсолютного ужаса от встречи с непонятным. Синдзи осмотрелся вокруг – Асакава сидела наполовину погруженной в стену. Ее лицо было опухшим от слез, она зажимала рот кулаком, прокусывая его до крови, которая капала с руки и исчезала, не долетев до пола. Вторая рука с неестественно длинными и острыми ногтями медленно приближалась к шее мертвой художницы. Асакава сделала резкое движение и перерезала себе горло. Кровь сначала побежала струйками, потом настоящим потоком, а потом замедлилась и, наконец, прекратила течь вовсе – шея призрака была чистой и белой.
Синдзи продрался сквозь шепот и сказал:
– Прекрати! Я же и так тебя слышу – перестань шептать.
Асакава подняла на него взгляд, в котором рядом с болью нашлось место искреннему удивлению. Шепот стих. Призрак вытащила кулак изо рта, задрала голову и завыла громче, чем когда-либо. Резчик подобрался поближе к ней и поднял свое лицо на уровень ее лица:
– Что случилось? Ты убила его?
– Нет! Нет! Нет! Чтоб демоны жрали его душу тысячу лет! Я не убила его!
– Но почему?
Асакава неожиданно обмякла и начала медленно утекать сквозь пол. Она опустила голову и зашептала. Это был не разъедающий разум шепот духа, а вполне обыкновенная тихая речь. Синдзи наклонился к ней, чтобы услышать.
– Это он. Совершенно уставший, грустный и немного пьяный. Мокрый еще до нитки. Его сестра накормила его ужином, спросила о том, почему он так задержался, где был, хорошо ли себя чувствует. Он на все отвечал односложно, только чтобы она отстала. Быстро проглотил рис, не чувствуя ни вкуса, ни насыщения. Рию болтала о том, что произошло за день, рассказала о странном постояльце из Эдо, который похож на сумасшедшего и хочет о чем-то рассказать ему. Рию думает, что это связано с «той женщиной» – как она меня называет. Он кивнул, но ничего не сказал.
Рию продолжала болтать, но в определенный момент он просто встал и тихо вышел. Я пошла за ним. Он постарел – шаркает сильно. Он живет в отдельной комнате, которая так же мастерская. Рисует актеров кабуки. Он быстро уснул. Я лежу на потолке, волосы свисают вниз. Я хочу протянуть руку и сдавить его горло так сильно, чтобы у него глаза выскочили из черепа. И не могу…
Асакава прервала себя, подняла взгляд на Синдзи и закричала:
– Не могу!!! Вот он, здесь, мне нужно просто убить его и я стану свободна! Но я просто не могу. Столько мыслей, столько воспоминаний – моя вечная судьба, быть его тенью. Он всю жизнь держал меня при себе наложницей, отказался жениться на мне, бросил меня, уезжая из Эдо, из-за того, что я постарела, но я все еще просто его тень. Я долго пыталась заставить себя, но просто не смогла. Ненавижу себя за это! Почему себя убить настолько проще, чем другого?! Чем того, кого любишь так долго!..
Асакава закрыла лицо руками и зарыдала. Синдзи хотелось облегчить ее страдания хоть чем-нибудь. Но он не мог подарить ей объятий, согреть ее, вытереть ее слезы. Он ничего не мог для нее сделать. Резчик заговорил:
– Ну, может, мы тогда оставим его? Он ведь уже немолод. Уедем, куда захочешь. Я готов и дальше сопровождать тебя. А потом он умрет, и ты освободишься.
– А если не освобожусь? Если я так и останусь духом, который никак не может отомстить? Мне мучительно не чувствовать запах цветов, мучительно не ощущать дуновение ветра и людские объятия! Я ни дня лишнего не хочу здесь проводить – мне здесь не место… помоги мне.
Асакава попыталась схватить его за рукав, но рука прошла насквозь. Синдзи посмотрел в пылающие глаза призрака:
– Но как я…
– …Помоги мне. Будь со мной там! Если ты будешь рядом, я решусь. У него не будет больше такой власти надо мной. Я проведу тебя в его комнату. В гостинице все уже спят. Просто будь там со мной.
Резчик изо всех сил хотел избежать этого. Еще в Токио он решил для себя, что не хочет видеть, как Асакава убьет этого человека, и за время путешествия он только укрепился в этом решении. Синдзи хотел сказать «нет», но еще раз оглядел фигуру призрака и не смог отказать. Сейчас Асакава не выглядела угрожающей или разгневанной – сейчас она выглядела несчастной.
Путешествие по ночному дому было медленным и осторожным. Спали не все. В одной комнате горел свет, несмотря на очень поздний час. Из другой слышалось учащенное дыхание и сдерживаемые стоны. Синдзи чувствовал самого себя призраком. Он следовал за Асакавой, то и дело останавливаясь и ожидая, пока она проверит путь. Ночная тьма казалась резчику живой, а он был ее малой частью. Лишь одно выделялось в этом черно-сером мире тьмы и теней – фигура призрака, источавшая бледный холодный свет. Единственный
