быть, ты и не девственница во всех юридических вопросах, но я готов поспорить на свою жизнь, что ты не подписывала контракт, включающий некоторые требования, которые мы считаем необходимыми для защиты нашей компании. — Я не лгал. Юрий, возможно, и согласился бы дать ей шанс, но он был не настолько глуп и не настолько доверчив, чтобы заключить с ней сделку, не прикрыв свою задницу.
— О каких штрафах идет речь? — наконец спросила она, и я кивнул.
Вопрос подсказал мне, что она прочла параграфы на этих страницах, которые должны были дать ей понять, что мы не были в неведении относительно ее прошлого, независимо от того, насколько сильно мы хотели, чтобы она присоединилась к нам. Если она подписывает контракт, то подвергается случайным проверкам на наркотики и платит штрафы за различные нарушения правил, которые мы часто проверяем.
— Точный размер штрафов еще предстоит выяснить, — сказал я, когда в моей голове пронеслись мысли о наказаниях, которые ни одна правовая система не одобрила бы.
— Речь идет о потере зарплаты или о чем?
Поняв это, я ухватился за это предложение, как щенок за жевательную игрушку. — Конечно, это один из примеров. Увеличение времени тренировок, выступления в обществе для продвижения компании, хотя я знаю, что с тех пор, как ты ушла, ты держалась в стороне от всеобщего внимания. Кстати, я хочу услышать правдивую историю о том, что произошло…
— Погугли, — резко сказала она, сжимая пальцами контракт с такой силой, что страницы зашуршали. Посмотрев вниз, она, похоже, поняла, что была немного груба, и разгладила листы. — Прошу прощения. Я поняла, что неважно, какова правда… Люди верят в то, во что хотят верить.
— Я не просто люди, — сказал я. — Я человек, который предлагает тебе шанс показать этим людям средний палец и доказать всему миру, что они ошибались на твой счет.
Она медленно подняла голову, ее взгляд еще медленнее встретился с моим. — Хорошо.
— Значит, тебя все устраивает? — спросил я и, когда она кивнула, протянул ей ручку.
Я не стал упоминать о том, что ее рука дрожала, когда она брала ее и подписывала контракт. Я также не сказал ей, что не могу поверить, что она действительно это делает. Эти бумаги изменят ее жизнь. Она снова окажется в центре внимания, но за ту цену, которую, как я надеялся, она сможет заплатить. Это будет тяжелая работа, но если кто-то и был достаточно силен, чтобы сделать все необходимое для возвращения жизни, которой ее лишили, я искренне верил, что Клара — именно этот человек.
Подписав контракт, она положила его и ручку на стол и подтолкнула их ко мне, как бы желая убедиться, что не сможет легко дотянуться и схватить их, чтобы разорвать на две части, пока чернила еще не высохли. Я избавился от соблазна, открыв средний ящик стола и небрежно положив туда бумаги.
— Добро пожаловать в балет Волкова, — сказал я, закрывая ящик и обходя стол, чтобы протянуть ей руку.
Золотые искорки сверкали в зеленом море, смена эмоций от неуверенности в своем будущем до удивления от того, что она приняла вызов начать все заново, двигались как волны в глубине ее выражения. Только когда нефритовый оттенок стал темнее, я понял, что все попытки пожать ее руку закончились, и вместо этого я держу ее, проводя подушечкой большого пальца по тонким косточкам ее пальцев. Когда она опустила глаза на наши соединенные руки, а затем слегка отстранилась, я неохотно отпустил ее руку.
— Что-нибудь еще ты хотела бы обсудить теперь, когда театр стал твоим новым домом? — спросил я, скрестив руки на груди и прислонившись к столу.
Она не ответила сразу, но несколько мгновений оглядывала комнату, глядя на стену, где были выставлены предметы, рассказывающие об истории театра Волкова. Ее взгляд задержался на одной из них: картине, на которой моя мама стояла в центре сцены одного из самых узнаваемых театров мира — Большого театра в Москве. Его роскошь включала шесть ярусов кресел и золотую арку, обрамляющую ложу, где члены императорских семей наблюдали за теми, кому посчастливилось выйти на сцену, с момента завершения строительства театра в 1776 году. Пожары, войны и восстания пытались отнять театр у России, но он снова и снова восстанавливался.
— Как вы стали руководить этим театром? — спросила она. — Я имею в виду, я знаю, что ваша мать основала труппу, когда ушла из танцев, но ты и твой брат взяли на себя управление театром, потому что хотели этого или потому что чувствовали… ну, я не знаю, какой-то долг продолжать наследие вашей матери?
Я не мог понять, просто ли она заводит разговор или действительно заинтересована, но когда она склонила голову набок, а хвостик колыхнулся, задевая ее плечо, я решил, что это не имеет значения. Я буду обсуждать рецепты, если это позволит ей сидеть рядом со мной.
— Балет у меня в крови. Я всегда любил дисциплину, музыку, красоту, искусство, — сказал я без тени смущения. — Мой брат, моя мама и я жили и дышали балетом столько, сколько я себя помню. Балет был частью жизни не только моей матери, но и нашего отца до того, как он… до того, как он умер.
— Правда? — Ее тон свидетельствовал об удивлении. — Я имею в виду, что всегда знала, кем была твоя мать, — сказала она, ее глаза снова обратились к картине. — Любой, кто хоть немного знаком с балетом, знает, что она была знаменитой балериной, но я никогда не слышала, чтобы ее муж был частью балетной сцены.
— Он погиб в результате несчастного случая, когда мне было тринадцать лет, и моя мать осталась одна воспитывать двух сыновей. Но до его смерти они обсуждали возможность открытия собственной труппы. Мой отец был сильным человеком и прекрасно понимал деловую сторону балета. Я стремлюсь быть хотя бы наполовину таким, каким был он.
— Она и твой отец проделали огромную работу. Я думаю, что каждая девочка, когда растет, мечтает когда-нибудь стать частью такого театра, как балет Волкова. Это потрясающе.
Я не понимал, что происходит, но чувствовал, как между нами растет интенсивная связь. Эта девушка была не только красива, нас обоих объединяла любовь к ремеслу, которого я никогда раньше не разделял с женщинами. Чем-то она напоминала мне мою мать.
— То, что я здесь, что я подписалась на участие в этом, просто невероятно. Жаль, что твоя мама умерла, и я не успела с ней познакомиться. Моя бабушка тоже была большой поклонницей. Она рассказывала мне, что была потрясена,
