и партизан, с которыми имеет связь. Командование ждет от нас именно этого?
Кауш. А если он затаится?
Роде. Не похоже. Судя по той активности, которую он развил в последние дни, русские спешат… Очень спешат.
Кауш. Значит, нам нужно тоже спешить, а вы предлагает ждать.
Роде. Несколько дней, Кауш, несколько дней. Поверьте, игра стоит свеч.
Кауш. Не больше, Роде, не больше. На большее не рассчитывайте.
37. Феодосия
Аганин и Алиме сидят на скамейке у моря. Тепло, ярко светит солнце…
Алиме (оживленно). Завтра день Красной Армии…
Аганин. А там и 8 марта скоро… Весна… Последняя весна немцев в Крыму… Они сами давно бы бежали, говорят, что Крым защитить уже нельзя, Гитлер запретил даже заикаться об этом… Мало ему, гаду, Сталинграда… Ничего они и тут свое получат… Бежать хотят, а посылки с награбленным по-прежнему в фатерлянд шлют…
Алиме смотрит в сияющее голубое небо.
Алиме. А ты помнишь, сказал, что ты казанский татарин…
Аганин. Так я он и есть. Что – не похож?
Алиме. А я думаю: какая разница – крымские, казанские, астраханские, сибирские…
Аганин. Китайские… В Китае тоже есть татары.
Алиме. Китайские… И все мы один народ…
Аганин. Интересно как они выглядят – китайские татары… Ни одного не видел.
Алиме. Нормально выглядят. Люди как люди.
Аганин. Алиме… мне надо уходить…
Алиме. Уже?
Аганин. Совсем уходить… К своим. В горы, к партизанам.
Алиме (напряженно вглядываясь в него). Что-то случилось?
Аганин. Случилось. За мной следят…
Алиме. Ты уверен? Может, показалось?
Аганин. Я чувствую. Вчера рылись в моем столе… Вдруг стали проверять родственников Крюгера…
Алиме. А кто это?
Аганин. Это я. Вернее, офицер, по документам которого я живу… Приказано завтра выехать в Симферополь. Мне там делать нечего, но там будут люди, которые служили с Рудольфом Крюгером. Меня сразу разоблачат.
Алиме. Да, это опасно. Если так – ехать нельзя.
Аганин. Хорошо, если сразу расстреляют или повесят. Но на это надежды мало. Начнут пытать, чтобы я выдал все и всех… Ты даже не представляешь, на что они способны…
Алиме (осмыслив услышанное). Тебе надо уходить к нашим. Выбора нет.
Аганин. Я уже придумал – захвачу портфель Кауша с документами… Ты со мной?
Алиме молчит.
Аганин. Подумай… Может…
Алиме. Конечно, ты уходи, а я… Ты же сам понимаешь – я не могу. А сестры, бабушка? А радист? А те, кто со мной работает, кого я убедила помогать мне?.. Не могу… Не могу я их так оставить…
Аганин. Тебе нужен приказ из Центра? Запроси инструкции.
Алиме. Приказ у меня есть – в случае опасности переходить на нелегальное положение.
Аганин. Вот видишь.
Алиме. Решение – на мое усмотрение…
38. Кабинет генерала фон Горна
Роде докладывает Горну.
Роде. С помощью пеленгатора мы установили, откуда работает передатчик русского резидента. Там живет старая женщина и ее внучки, совсем молодые. Трудно представить, что кто-то из них резидент. Радистка – да, это реально, но резидент… Поэтому наша цель – установить резидента и раскрыть всю сеть его информаторов. А возможно и установить контакты с другими разведгруппами.
Горн. Время, Юрген, время. У нас нет времени…
Роде. Хотя бы пару дней, господин генерал.
Горн. Пару дней. Их десант закрепился на побережье уже несколько месяцев назад. У них узкая полоска побережья, а мы никак не можем выбить их оттуда. Хотя ясно, что это плацдарм, с которого русские будут атаковать весь Крым… Перебрасываемые туда войска постоянно атакует русская авиация и партизаны… Атакуют не вслепую, их наводят на цели…
Роде. Я все понимаю, господин генерал…
Звонит телефон.
Горн. Да… Здравствуйте, Кауш. Да, да… Понятно. Действуйте.
Роде. Что-то случилось?
Горн. В доме, за которым ведется наблюдение, происходит какое-то движение. Кауш предложил прекратить наблюдение и начать аресты… Я с ним согласился.
Роде. Понятно, Каушу не терпится стать героем.
Горн. Возможно. Но главное сейчас – не дать им скрыться…
Роде. Так точно, господин генерал. Думаю, мне надо срочно ехать…
Горн. Куда вы так заспешили?
Роде. Боюсь, если задержанные пройдут через «процедуры» Кауша, разговаривать с ними будет уже бессмысленно.
Горн. Да, его мясницкие замашки известны… (Пожимает плечами.) Каждый добивается своего, как умеет. И надо признать, его методы работают.
39. Старый Крым. Подвал тайной полиции
По коридору идут Роде и Кауш.
Роде. Почему же не привезли передатчик?
Кауш. Видимо, барышни успели его спрятать. Но это не проблема, сейчас они нам все расскажут. А потом и покажут.
Роде. Надеюсь.
Кауш. Хотите пари?
Роде. Нет, пожалуй, не рискну.
Кауш. И правильно сделаете. Вот они, наши милашки…
Останавливаются около двери с небольшим оконцем. Разглядывают камеру. Алиме и Лариса сидят на полу, обе обхватив колени руками.
Кауш. Ну, с какой начнем?
Роде. На резидента ни одна не тянет, а вот на радистку вполне… Я думаю, радистка вон та – славянского типа.
Кауш. Тогда с нее и начнем. В кабинет или сразу в «процедурную»?
Роде. Туда она всегда успеет… Может быть, ничего брутального и не понадобится. На Жанну д’Арк они не очень-то похожи… Обычные татарские девки. Но на всякий случай пусть ее проведут мимо «процедурной», где с кем-то работают…
Кауш (усмехается). Проведут, Роде, конечно, проведут… У нас это обязательная экскурсия для новичков. Так сказать – познавательная. Лечебно-психологическая. Очень впечатляет, особенно нежных барышень.
40. Кабинет Кауша
Кауш за столом, Роде стоит у окна. Вводят Ларису, сажают на стул, стоящий посреди кабинета. Лариса сидит, опустив голову, ее трясет.
Кауш подходит к ней, толстым пальцем за подбородок запрокидывает ей голову. Рассматривает Ларису, причмокивая. Поворачивается к Роде.
Кауш. Совсем молодая. Можно сказать, юная… Слушай, девочка, я мог повесить тебя прямо сейчас. Без всяких разговоров. Могу отдать тебя нашим умельцам, и мне даже трудно объяснить тебе, что они с тобой сделают… Тебя изуродуют. От твоего милого лица ничего не останется… Тебе выдавят глаза… Волосы… Твои чудные волосы… Их вырвут или сожгут прямо на твоей голове… Ноги… Их переломают кувалдой… Правда, это случится не сразу, а потом… А сначала… сначала тебя будут насиловать всей нашей командой, все желающие… Десяток другой скотов Ты этого хочешь?
Лариса молчит, опустив голову.
Кауш. Молчит. Она молчит, Роде! Я думаю, она просто не верит мне. Она не верит, что так можно поступать с молодой невинной девушкой… Она не
