впервые в жизни увидивший свет.
Жмурюсь от счастья, когда Андрей встает рядом, прямо за мной и шепчет:
— Я верю, малыш.
****
Глава 12
Он вжимает меня в столешницу. Такой сильный. Такой желанный. По телу растекается патока, скручивая внутренности. Мне хочется вопить от восторга от того, как он пахнет, как жадно его руки сжимают мое тело. От того, что он верит мне.
— Ты мне расскажешь?
Я сначала не понимаю, о чем он. Нежусь в сильных руках.
— Алина.
— Что?
— Расскажи мне все.
— Прямо сейчас?
— Когда поедим, — он отстраняется, а я застываю, пораженная реакцией собственного тела. Мне так обидно. До слез. Но я смаргиваю их и с улыбкой накрываю на стол. Хочу, чтобы ему понравилось. А вот рассказывать не хочу.
— Я не готова к таким откровениям. Только если потребуешь.
— Я требовать не буду, конечно, — он подцепляет мясо с картошкой, складывает в рот. Я смотрю в ожидании реакции. Слежу за малейшими мимическими изменениями. Он не морщится вроде. Наоборот, чуть вздыхает. — Давно я не ел домашней еды. Алин, очень вкусно.
— Правда?
— Ну а зачем мне тебе врать?
— Действительно. Ну тогда ешь.
Мы почти молча съедаем картошку, изредка перекидываясь комментариями насчет Романа и его парней, которые делали кухню.
— Не приставал он к тебе?
— Нет. Он даже не смотрел на меня. Но думаю ты для этого сильно постарался.
— Он мог где — то про тебя ляпнуть. А так забудет.
— Ты часто селишь здесь своих любовниц?
— Нет. Обычно у них свое жилье.
Вот как? Почему мне так больно это слышать. Но я вида не подаю. С улыбкой мою посуду, с улыбкой иду в гостиную, где Андрей достает нужную книгу и хлопает ладонью рядом с собой на диване.
— Садись, ученица. Будем проходить буквы.
Он вроде ничего не сделал. Да и выражение лица у него при этом такое строгое, словно он действительно собирается меня только учить. Но я к своему стыду уже представила какие еще уроки он может мне преподавать с таким лицом. И как мне это будет нравится.
— Алин?
— Иду. Я буквы, кстати, знаю, но у меня не как не получается складывать их в слоги. У нас была русская нянька, она постоянно материлась.
— Алин. Не тараторь, — он опускает руку мне на колено, но меня так колбасит, что я ее скидываю.
— Учи давай, учитель.
Он смотрит так странно, с опасным блеском в темных глазах, но молчит. Мы принимаемся за изучение слогов. И к концу часа я настолько вымотана простыми Ма и Па, что начинает нещадно болеть голова.
— Может хватит на сегодня?
— Точно? Я думал ты сильнее.
— Ты переоценил мои возможности. — усмехаюсь и тут я понимаю, что он сейчас может уйти. Он действительно собирается, встает и идет к двери. — Андрей!
— Что? Мне уже ехать пора…
— А как же физкультура?
Он поднимает брови, но больше никуда не уходит.
— После чтения положена разминка. А я совершенно не знаю, как ее делать. Может быть ты…. — облизываю губы. Чувствую себя ужасно, но я так не хочу снова оставаться одна. Только не сейчас, когда я на взводе.
— Я?
— Научить меня…
— Тогда ложись, будем качать пресс.
— Пресс?
— Да, такой, на твоем животе, — он подходит ближе, касается моего пупка сквозь ткань. Скользит ниже и подцепляет футболку. Тянет наверх и я покорно поднимаю руки, давая снять с себя вещь, ставшую внезапно очень тесной. Спортивный лифчик не может скрыть того, насколько я возбуждена. Как и строгое выражение лица не может скрыть горячий блеск в глазах Андрея.
Я невольно опускаю взгляд. Явная выпуклость между его ног подтверждает мои догадки.
— На пол, Алина.
Я сглатываю и опускаюсь. На колени.
Его кадык дергается, а я внимательно смотрю за его руками, сжатыми в кулаки, на плоть, что кажется даже через ткань пульсирует.
— На спину.
Никогда никому не любила подчиняться, но с ним это настолько естественно, что на каждый приказ я готова приставлять руку к голове и отдавать честь.
Он садится на меня. Не давит, но я все равно чувствую его тяжесть. Она обжигает, не дает дышать полной грудью.
— Теперь руки за голову и начинай поднимать корпус.
Я подчиняюсь. Движение дается сначала сложно, но потом я втягиваюсь, поднимая и опуская верхнюю часть корпуса. Но застываю лишь на секунду, когда считающий Андрей вдруг берется за свой ремень и стягивает его с петель. По телу, напряжённому упражнением, разносятся мурашки.
Особенно, когда Андрей в очередной раз на мой подъем довольно ловко стягивает мне руки за головой. Да так, что я не могу ими толком пошевелить.
Он просто расстегнул ширинку, откуда выпрыгнул член, словно уже давно просящийся наружу. Я облизнула пересохшие губы. Поднимая взгляд.
Андрей был напряжен и возбужден. Все его существо говорило о желании. Словно сейчас, впервые он делает то, что хочет. Словно впервые он свободен от условностей, а я только рада ему помочь. Кому как не мне знать, значение слова— свобода.
Он проводит рукой по всей длине ствола и снова командует.
— Поднимайся.
Как только мне удается подтянуться, Андрей тут же приставляет головку к моим губам, и я с радостью касаюсь ее языком, проходя по уздечке. Андрей дергается, шипит сквозь стиснутые зубы, словно обжегся. А потом выдыхает.
— Еще.
Глава 13
Он так смотрит. Обжигает взглядом. А я снова и снова тону в его черных зрачках.
Мне хочется видеть его.
Хочется знать, что ему нравится то, что происходит сейчас между нами. Пусть наигранное, пусть ненастоящее.
Но как легко поверить, что он мой. Что принадлежит только мне в эту самую секунду.
На каждый подъем корпуса я трогаю его головку губами.
Но так продолжается недолго, по виску Андрея стекает пот. Он хватает меня за волосы, удерживает наверху и требует, как никогда хрипло.
— В рот. Целиком.
Я подчиняюсь. С радостью. С ласковой улыбкой принимаю головку в себя, обхватывая губами ствол. Скольжу по нему до самого основания. Стискиваю кольцом, держа член глубоко в горле. Андрей шипит, дрожит, но смотрит на меня, выплескивая энергетические волны возбуждения и похоти. Они проникают в меня, наполняют желанием.
Между ног влажно. В груди разбухает и ноет.
Андрей выпускает волосы из захвата. Дает мне отдышаться. А может и себе. Отстраняется и снова велит:
— Сними футболку.
Сам он при этом расстегивает рубашку, открывая моему взору мускулистую грудь, покрытую шелком густых темных волос. Я хочу провести по
