кажется кто — то в колокольчики стал звонить.
Я встала с кровати и увидела, что мигает телефон, который так и оставался лежать в прихожей. На экране появились буквы. Вернее, одна. ""А".
Андрей?
А внизу мелькала зеленая кнопочка. Я легко догадалась, что ее нужно сдвинуть, но не поняла, зачем Андрею мне звонить. Да еще и так поздно.
— Алина. Долго подходишь, — раздается его бархатный баритон в трубке. Такой тягучий и расслабленный, словно он сам лежит в постели. Отдыхает?
— Если бы ты объяснил, как пользоваться телефоном, то я бы обязательно взяла его быстрее, — в ответ молчание, а затем шумный выдох. Наверное, курит.
— Не может быть, чтобы ты не знала таких элементарных вещей. Это уже попахивает ахинеей.
— Ты не веришь мне, — возмутилась я. — Поэтому так груб!
Я даже рассмеялась. Прошла на кухню, чтобы сделать себе чай.
— Ты кончила, так что моя грубость скорее тебе нравится, — напоминает он, словно это его извиняет. Но как бы я не обижалась, я помню и оргазм, и краски, которыми я сегодня рисовала. И вкусную колбасу, которую сейчас режу. Ничего вкуснее не пробовала.
— Спасибо за это. И за краски. Я обожаю рисовать. И за колбасу. И за все.
— Зубы заговариваешь? Рассказывай.
Почему нельзя просто сказать "пожалуйста".
— Что именно ты хочешь знать?
— Как часто тебе делали операцию по зашиванию девственной плевы, чтобы радовать болванов с деньгами.
Ах вот он чего думает.
— Интересная теория.
— То есть ты можешь ее опровергнуть?
— Нет конечно. Если ты сделал определенные выводы обо мне, то я вряд ли смогу тебя переубедить. И именно по этой причине ничего не буду тебе рассказывать.
Прямо хочется ему язык показать, так он раздражает этой своей властной манерой.
— Это еще почему?
— Зачем говорить слова, которые заведомо считают ложью. Я лучше пойду порисую.
— Не зли меня, Алина. Я же и приехать могу. Задница потом до воскресенья болеть будет.
Она и сейчас болит. Но скорее приятно. Дает вспомнить о тяжелой ладони на коже.
— Приезжай. Мне как раз не хватает одного грубого мужлана.
— Алина!
— Ну что ты хочешь услышать!? Я с детства в приюте, я не помню своих родителей. Не помню, где родилась. У меня есть только имя и жажда свободы. Я не хотела быть, как все эти девки, которые смирились со своей судьбой и раздвигали ноги за кусок хлеба или новый телефон! Сбегала постоянно, за что мне избивали стопы. Это ты можешь проверить! Там такие шрамы, какие тебе и не снились! А как только они заживали, сбегала снова. Пропускала важные занятия.
— Сосешь ты как опытная, — ну конечно он это вспомнил.
— Мы заключили сделку. С нашей управляющей. В очередной раз, когда я сбежала. Если я научусь, меня продадут в восемнадцать приличному человеку, но только в том случае, если буду послушной и никуда больше не сбегу. Я поверила.
Можно подумать у меня был выбор…
— А если откажешься?
— Подсадят на наркотики, и все равно сделают послушной, но отдадут не одному, а туда, где у меня будет пятьдесят мужиков в день. Я как обычно выбрала меньшее из зол. Умирать я не хочу. А в тех борделях девчонки и года не выдерживают.
— Тогда откуда их столько?
— Каждую минуту кого-нибудь насилуют или похищают, так что живой товар будет всегда в избытке.
Он замолкает, а я чувствую, как слезы градом текут по щекам.
Я не хочу туда возвращаться, я не хочу погружаться в этот ужас снова. Одна их таких девочек сказала, что мне очень повезло, что меня еще не пользовали, поэтому если предложили сделку, обязательно нужно на нее согласиться. Так что всегда и во всем нужно искать плюсы.
Немного погрузившись в тяжёлые мысли, я вдруг вспоминаю о телефоне. Но на том конце уже никого нет. Лишь короткие гудки. ему плевать на меня. Ну конечно. Он просто так послушал, чтобы знать с кем имеет дело. А в воскресенье приедет и снова будет пользовать, как матерую блядь!
Ложусь спать с тяжелым сердцем, но на утро уже легче. Даже презрение в глазах работника Ромы уже не так парит. Более того, я отвечаю ему тем же.
В конце концов я вообще его больше не увижу.
Тем более, я очень жду, когда придет та самая девочка, которая научит меня читать.
Но вот время уже вечер, а ее все нет. Зато на кухне так что чисто как было до пожара.
Даже думаю, что нужно позвонить Андрею и выяснить, почему она не пришла, но не решаюсь. В конце концов он просил звонить только в экстренных ситуациях.
Вечером, приготовив на ужин картошку с мясом, я накрыла себе на стол.
У нас в приюте мы ели очень быстро. Ложками. Порой боролись за порцию.
А теперь мне хотелось, чтобы все было красиво. Растягивать удовольствие приема пищи.
Я даже попыталась сложить цветок из салфетки, но получилось не очень. Надо попросить какую-нибудь книгу на эту тему. И еще бокалы, и свечи. А еще узнать, когда я смогу выйти из дома без Андрея. Одна я не решаюсь, хотя ключи у меня есть.
Но я помню про его отца и метку.
Не знаю только насколько она важна.
Уже подношу вилку ко рту, как слышу шум замочной скважины.
Подрываюсь и бегу в прихожую.
Андрей. Стряхивает с пальто капли дождя.
Я даже не заметила что он идет.
Смотрю на него во все глаза, пытаясь понять, почему он пришел сегодня, хотя обещал появиться в воскресенье.
— Мне раздеться? — Это ведь моя работа, привествия не к чему.
— Ну если ты думаешь, что так быстрее научишься читать, то раздевайся.
Он смеется надо мной?
— Читать? А девушка?
— ты вроде хотела, чтобы я тебя научил, — вешает он пальто и снимает ботинки. Стряхивает капли с волос и бороды. Несколько попадает на меня, заставляя взрогнуть. От Андрея веет холодом, но только потому что он пришел с улицы. А так в его глазах лучится веселье и я понимаю. Не шутит. действительно будет учитьб читать.
Бросаюсь ему шею. Ноги закидываю на талию и виззжу от радости. Замечаю, как он напрягся. Черт. Быстренько спрыгиваю и отхожу на пару шагов.
— Может поедим сначала? У меня там мясо и картошка.
Андрей втягивает носом запах и кивает.
— Ну покорми, хозяйка.
Я радостно улыбаюсь и киваю в сторону ванной.
— Только руки сначала помой.
Пока он идет выполнять мое указание я вприпрыжку бегу на кухню, чтобы положить вторую порцию. Улыбаюсь так, словно слепец
