Клава потеряла дар речи. Нет, она подозревала о том, в каком виде предстала перед этим миром и его обитателями, но напоминать ей об этом, глядя прямо в лицо — такая бестактность!
— Я тоже буду голым, — одним дыханием обдал ее пылающее ушко соблазнитель.
И в подтверждении слов отодвинулся, чтобы снять с себя рубашку.
Под насмешливым и одновременно подбадривающим взглядом Клаве пришлось стащить с себя блузку.
Он, не отводя от нее глаз, изображая мачо и давясь смешками, расстегнул ширинку на брюках, спустил с бедер, медленным, плавным движением.
«Устроил стриптиз, поганец!» — полыхнуло у нее в голове. Щеки горели, уши горели, тело горело! Но сил отвернуться и не смотреть не было совершенно.
Он избавился от брюк, обуви и носков. Ей пришлось неловко выбраться из юбки, колготок, туфель.
Прикрывая ладошками трясущуюся от волнения грудь далеко не первого и даже не третьего размера, Клава притопывала на месте, стискивала коленки вместе, рассеянно ощущая под ступнями жестковатый коврик. Флавиан стоял перед нею в боксерах. У нее был выигрыш в один предмет — на ней оставались лифчик и трусики. Эта мысль приободряла. Еще больше вдохновляло то, что во взгляде инкуба не появилось презрение, он не морщится на ее колышущиеся телеса и складочки жира.
О, нет! У Клавдии мурашки пробежали по всему телу: разглядывая в меру мускулистый торс, — хотя вернее будет сказать «поджарый» или «подтянутый», — она заметила тонкую цепочку с небольшим медальоном. К тому же на запястье у него поблескивал уже знакомый ей браслет-коммуникатор. Она лихорадочно сложила в уме два предмета — и поняла, что проиграла. Если за лифчик он снимет медальон, то за браслет пойдут трусики. О, боже! Клаве стало ужасно стыдно заранее — оказаться полностью раздетой, тогда как он останется в…
Флавиан проследил за выразительным взглядом ее расширившихся от ужаса глаз:
— А, это я не могу снять, извини. Браслет без контакта с кожей отключится, придется будильник настраивать заново. А медальон мне нужен для твоей же безопасности — он не позволяет мне, как инкубу, забирать у партнера слишком много энергии.
— Ох, с такой следилкой, наверное, как под надзором, не расслабишься, — пробормотала Клава сочувствующе.
— Напротив! С ним нет опасности увлечься и нечаянно навредить доверившемуся тебе существу.
Клава кивнула. Сообразила, что, скорей всего, потом ей выдадут такой же.
Тянуть дальше не было смысла. Со вздохом она расстегнула лифчик. Опустила глаза, продолжая придерживать освободившиеся груди рукой, уже не только от стыда, но и от того, что иначе они отвиснут некрасивыми «колоколами». Что будет с ее фигурой к старости, вообще думать страшно. Хотя, если она станет суккубой, возможно, всё изменится, и старость ей не будет грозить? Ходить согнувшись, с титьками-тряпочками до колена, было бы так грустно, так… так…
— Ну, ты чего? — подошел к ней Флавиан, погладил по щеке, стирая полившиеся слезы. — Я же сказал: я тебя не трону без твоего разрешения.
Клава замотала головой, хотела сказать, что он тут не при чем. Но горло сдавил комок, ни слова не выдавить в оправдание своей неуместной, постыдной истерики.
Флавиан, похоже, к девичьим слезам привык. Не стал на нее ругаться или напирать с попытками успокоить и не бросил одну. Просто включил в душе воду. Теплые струи с шумом полились в гулкую широкую ванну. Инкуб мягко обнял Клаву за вздрагивающие плечи, подвел под воду. Его ладони утешающе скользнули по ее ссутулившейся спине… Присев перед ней на корточки, он осторожно стянул с нее трусики. Икая и моргая от не унимающихся слез, Клава не стала брыкаться и отпихиваться, только на мгновение зажмурилась. Когда же он отвернулся, чтобы взять губку и флакон с мылом, она украдкой отметила, что его боксеры тоже пропали. При виде поджарых ягодиц смущение накатило новой волной, у нее аж слезы мигом высохли, а рыдания вместе с икотой застряли в горле, толкаясь с тем самым комком, что мешал говорить. Она с великим трудом сглотнула, едва не подавившись — и наконец-то с облегчением выдохнула. Как раз к тому моменту, как Флавиан развернулся к ней, держа в руках губку в пене.
Инкуб улыбнулся ей обезоруживающей улыбкой:
— Потереть тебе спинку? Нет? Тогда ты мне потри.
Он вручил ей мочалку и развернулся спиной. Клава еще раз шумно сглотнула. Что, можно вот так запросто потрогать его, пока он не смотрит? Она прикоснулась легко-легко, до дрожи боясь сделать что-то не так.
— Не щекочи, а три нормально, — приказал ей инкуб, поежившись от чересчур осторожных прикосновений.
— А? Угу… — отозвалась Клава. И продолжила с тем же невесомым нажимом.
Флавиан передернул плечами, но приготовился терпеть.
Воодушевленная его неподвижностью и молчанием, Клавдия отложила губку — и осмелилась прикоснуться рукой. Провела ладонью по спине от кончиков намокших волос до поясницы. И немножко ниже. И еще чуть ниже…
— Извини, мне не нравится, когда в меня тыкают пальчиком, — сдерживая смех, заметил Флавиан. — Тем более ТАМ у нас, инкубов, особо чувствительная зона.
Клава ойкнула и отдернула руку.
— Но я не буду против, если ты меня погладишь, — предложил Флаф, понизив голос до урчания.
Клава в увлечении приоткрыла рот, прикусив зубами кончик языка, и, медленно протянув руки, приложила обе ладони к упругой, теплой, скользкой от воды и мыльной пены… попе… мужской… жестковатой…
Коварный инкуб какими-то чарами примагнитил ее руки к себе, ей-богу! У Клавы не было сил оторваться от гладкой шелковистой кожи. Да еще Флаф шагнул назад, и ей пришлось отодвинуться, но за ее спиной встала стена. И он, коварный, сделал еще полшага и прижал ойкнувшую Клаву к холодному кафелю, да так, что ее руки оказались зажаты между их телами, а ее груди расплющились о его лопатки. Вдобавок он откинул голову назад, чтобы взглянуть ей в глаза, искоса, лукаво, с одобрительной смешинкой. И, заведя руки за спину, ухватился за ее большой мягкий зад.
— Мне тоже хочется. Надеюсь, ты не против?
— Ах? А-а… А-ах!..
Клава вопрос слышала, но понять или тем более внятно ответить была не в состоянии.
Флаф с удовольствием потискал «сдобные булочки», выгодно отличающиеся от его «черствых с отрубями» как размером, так и пышностью. Выдавил из Клавдии писк смешанного толка и значения. После чего неожиданно отстранился с тяжким вздохом. Под струями воды смыл с себя мыльную пену, затем вылез из ванны, наскоро вытерся полотенцем, накинул на ссутулившиеся плечи один из двух гостевых банных халатов. Кивнул Клаве, оставшейся стоять под душем в полной растерянности:
— Я подожду тебя в комнате. Не задерживайся, пожалуйста.
И вышел.
Клавдия выдохнула так полно, что почувствовала себя проткнутым шариком. Аж на дно ванны села, до того ноги в коленках затряслись. Первый любовный опыт оказался таким утомительным… Подумать жутко, что ждет ее дальше!
