— Вы ведь встретились? — догадывается Ян.
— Да, мы нашли друг друга незадолго до моего приезда в Польшу, — хмыкаю я. — Как бы это ни было странно, но благодаря тем самым шантажистам, которых я оставила в австрийской тюрьме. Они вынуждали меня подставлять Дану, выдавая себя за нее. Я поначалу даже не знала, что и зачем делаю. А когда все поняла — и мы с сестрой объединились, то… бедными стали они, — ухмыляюсь я.
Умолкаю. Может, довольно откровений на сегодня? Больно вдаваться в подробности, горько ворошить прошлое. Но Ян намерен вывернуть меня наизнанку.
— Дальше, ёжик, — накрывает мою щеку ладонью и поглаживает кожу большим пальцем.
— Ну, пока я была маленькой, жить в той семье было… кхм… терпимо. Да, нас заставляли выполнять разную работу по дому и не только, тяжести таскать, но это действительно мелочи. Труда я не боялась. Я боялась Игната, который возомнил себя чуть ли не надсмотрщиком. И позволял себе нас бить. Ну а я… делала ему гадости исподтишка, — закусываю губу, подходя к самому страшному. — Когда мне было пятнадцать, ему как раз восемнадцать исполнилось. Ну и… Игнат и раньше позволял себе меня трогать, за что получал по рукам и другим частям тела. А в один день он… зашел слишком далеко.
Не успеваю подавить сдавленный всхлип — и прикрываю рот ладонью. Чувствую, как по виску на подушку ползут соленые ручейки.
— Мика, — срывающимся голосом зовет Ян. Как будто издалека, а я в вакууме, погруженная в жуткие воспоминания.
— Что Мика? — вскрикиваю я. — Он дождался, когда дома никого, кроме больной бабули, не будет, зажал меня в кладовке и чуть не… Я бы не вырвалась. Никак. Игнат был сильнее. Мне повезло, что у него… кхм… ну… — теряюсь и краснею, словно мне до сих пор пятнадцать. — В ответственный момент он не смог ничего со мной сделать. Ударил меня от злости и ушел.
— Ты сказала приемным родителям? — допытывается Ян.
— Да, — усмехаюсь я сквозь слезы. — Они решили, что я лгу. Заявили, будто у меня плохая наследственность и гены шлюхи. И я оговариваю их «хорошего мальчика». Еще и наказали. Правда, я им на следующий день слабительного подмешала, которое в аптечке бабули нашла, — уточняю со злостью.
— Моя храбрая девочка, — ласково шепчет, перебирая пальцами локоны, отчего я немного успокаиваюсь.
Но ненадолго.
— Потом начался настоящий ад. Игнат, озлобленный своим «позором», прохода мне не давал, — хнычу я, раскрывая душу перед Яном. — Преследовал дома, в школе, лапал, делал больно. Угрожал привести друзей и завершить начатое. Я запиралась от него в комнате, пряталась на чердаке, сбегала к бабуле и сидела у нее часами. Я постоянно находилась в страхе. В напряжении. Не могла спать, озиралась по сторонам, когда покидала «убежище». Иногда мне казалось: лучше бы Игнат изнасиловал меня тогда и отстал, — Ян дышит тяжелее и сжимает мое предплечье. — Потому что морально он мучил меня еще сильнее. Я превратилась в настоящего параноика, — дрожащим голосом добавляю сипло: — И до сих пор им осталась.
Прячу лицо в ладони, выдыхаю тяжело, ощущаю, как Ян гладит меня по плечу, спине. Обнимает. Хватаюсь руками за его футболку, будто ища спасения, утыкаюсь носом в лихорадочно вздымающуюся грудь и продолжаю тише:
— Я устала быть беззащитной и залезла в аптечку бабули. С того момента я перепробовала на Игнате практически все ее лекарства, не зная заранее их действия. Методом тыка. Сводный то страдал от диареи, то терял сознание от внезапно упавшего давления, то задыхался от аллергии… Родители возили его к врачам, даже проверяли на наркозависимость. Но главное, Игнату было не до меня.
На секунду смотрю на Яна. Ловлю на себе сочувственный и в то же время напряженный платиновый взгляд. Опускаю ресницы, чтобы не вступать в зрительный контакт. Так говорить легче, когда чувствуешь, но не видишь.
— Когда мне было семнадцать, бабуля умерла. Единственный человек, который нормально относился ко мне в той семье, оставил меня, — надуваю губы, будто она виновата в своей смерти. — Другие дети были старше — и к этому моменту многие из них «выпустились» во взрослую жизнь. Семья тем временем подбирала в детдоме «новых» воспитанников. Игнат становился все сильнее и бешеннее. И я… поняла, что жить там больше не смогу. Я сбежала, украв у них… — качаю головой, отважившись всю правду сказать. — Да я хватала все, что плохо лежало. Деньги, ценности, даже аптечку бабули. Смылась из их загородного домика в столицу, где смогла затеряться в толпе. И скрывалась до совершеннолетия, чтобы меня насильно не вернули в семью.
— Тебя больше… не обижали? — Ян говорит со мной, как с маленькой, но в тоне четко прослеживается сталь.
— Я больше не позволяла себя обижать, — чеканю гневно. — Я какое-то время работала в круглосуточном кафе уборщицей. Нелегально. Чтобы не «светиться». Когда ко мне начал подкатывать хозяин заведения, я «угостила» его таблетками от бабули — и опять сбежала.
— Малышка моя, — шепчет с надрывом, отчего мне становится жалко себя.
— Я не знаю, когда это произошло, но в какой-то момент в мозгу что-то щелкнуло, а в груди закаменело, — произношу внезапно обледеневшим тоном. — Страх ушел. Будто умерло что-то внутри меня. Остался только холод. И вообще ноль эмоций. Словно пустая стала. Тогда же я наткнулась на один элитный ночной клуб. И не заметила сама, как начала опаивать и обчищать богатых мужчин. Во мне играла не столько жажда денег, сколько желание проучить их, отомстить. Будто это они виноваты в том, ЧЕМ я стала. Один раз влипла, но меня спас администратор. Он вообще хорошо ко мне относился, прикрывал. Странный, — пожимаю плечами.
— У вас были… — Ян запинается, — …отношения?
— Наверное, могли быть, — свожу брови задумчиво, вспоминая того парня. Он действительно хорошим был. — Но нет. Я сбежала. В очередной раз, — шумно втягиваю воздух носом. — Ну, а потом были те влиятельные люди, которые использовали мое прошлое против меня, встреча с Даной. И… Польша. Все, — отодвигаюсь от Яна, но он приближается.
— Где. Тот. Подонок? — чеканит железным голосом. — Игнат? Дай мне адрес и…
— Думаешь, я не искала его потом? — выпаливаю с проступившим ехидством. — Не так давно я ездила в тот дом… К нему… Чтобы отомстить. Но… — проталкиваю образовавшийся в горле ком. — Игнат сам это сделал за меня.
— То есть?.. — недоумевает Ян.
