Книга Сердце Рароха - Элли Флорес

И даже сам светлый князь не верит, хотя и согласился с Зареславом, и послал Мормагона в Мшанку.

Вестник вдруг понял, что и в нем самом никакой веры нет. Мальчик он, что ли, надеяться на чудеса в решете, на богов, которых ни он, ни другие никогда не видели и не слышали? Считать, будто неграмотная девка, навоз разгребавшая, преуспеет там, где отступили сильнейшие?

Он оперся рукой о стену и стал следить за тем, как летит синекрылка. Но полет был недолог — слетевший с ближайшего зернового амбара воробей склевал насекомое на лету.

Вот и весь сказ. Вот и все чудо. Смерть всегда берет свое.

* * *

В одноэтажной женской половине все было устроено ладно и пышно, своим на радость, чужим на зависть. Просторные покои шли чередой: в одном стены увешали богато расшитыми коврами и пучками разноцветных трав, в следующем — простыми полотнами из некрашеного льна, зато полы устлали драгоценными мехами песца и куницы, в третьем стены вообще были голые, зато покрашенные лазоревой, белой и солнечно-желтой красками с разными листочками и цветами по углам и на потолке, а полы выложили желто-белыми изразцами в тон.

— А можно мы тут побудем? — сразу спросила Ладка у провожавшей их Малуши. — Красота какая, как в небесном чертоге!

— Располагайтесь, девушки дорогие, — закивала приветливая служанка, повернулась, захлопнула ставнем окно. Сразу стало сумрачно, яркие краски спрятались. — Места много. Боярыня Олисава уехала к матушке своей погостить, покамест не вернулась… Только не открывайте ставень, мужчины-слуги могут пройти по двору, негоже им на вас глазеть. Постели сейчас перестелю, сможете подремать. И угощение принесу, чего желаете?

— А что есть? — Мира оглядывалась и потихоньку пощипывала себя за левый локоть. Не простые лавки, а широкие ложа с изголовьями и изножьями, с пуховыми матрасами толщиною с мужское бедро. На резных полках, рядами украшающих стены, кувшинчики с сухоцветами, шкатулочки открытые со стеклянными бусинами, фигурки затейливые из кости, дерева, меди… Не верилось, что такое бывает на самом деле. Убогой казалась отцовская изба пред эдаким великолепием. А ведь это, говорят, не самые прекрасные покои в княжестве, столичные еще того лучше…

— Да все, милые мои, что хотите, то просите, все будет, — Малуша заулыбалась, показав ямки на щеках, и сразу помолодела и похорошела. — Горяченького могу, фруктов самых сладких, орешков. И попить любого вкусного. Вон с утра сок яблочный давила, с сиропцем сахарным для сладости пущей мешала, как вам?

— Несите, тетушка Малуша, и сок, и вина старого от головной боли и тошноты, если можно, — взяла на себя смелость распоряжаться Весняна. — Три миски горячего супа с мясом и фруктов с орешками.

— Сейчас будет, и белье тоже, — и, громыхнув связкой ключей на поясе, та исчезла за дверью.

Мира, не дожидаясь нового белья, плюхнулась на ближайшее ложе и застонала в блаженстве:

— Ой, век бы весь тут провела! Хорошо-о-о!

Ладка наощупь нашла малый фонарик, ловко чиркнула походным кремешком о кресало и зажгла пропитавшийся маслом фитиль. При таком освещении стены стали еще прекраснее.

Весняна присела на кровать у стены и потерла пальцами веки. Под них словно песка насыпали.

— Надо бы спросить у Вестника, точно ли поедем дальше в его вотчину, или заночуем тут, — вслух произнесла она свои мысли.

Обе сестры посмотрели на нее — Ладка с удивлением, Мирка с восторгом.

— Попроси его, Весечка, — голос некогда заносчивой красавицы был слаще малины спелой. — Тебя он послушает. Ты вон, по всему видать, с ног валишься. Да и Ладочке столько не приходилось разъезжать.

Послышались шаги нагруженной яствами Малуши.

— А попрошу, — решила Весняна и сбросила дорожные башмачки, купленные Мормагоном для нее в поездку. Хороши были башмачки — из новой мягкой кожи, на толстой подошве из прочного дерева. Хоть танцуй, хоть бегай.

Но сейчас ей в самом деле страшно хотелось только есть и спать.

И не успела она прожевать какую-то вкуснейшую вяленую рыбку и заесть парой ложек горячего супа с мясом, глаза начали неудержимо закрываться. Через четверть часа переодетая в ночнушку Весняна не просто сладко спала, а еще и слегка похрапывала на свежих белых простынях, под тонким, воздушной вязки, одеялом-платком из козьей шерсти.

Малуша, которое другие девушки все пересказали, сама пошла к мужчинам и сообщила о состоянии баженянки.

А Мормагон, волей-неволей, согласился на сделанное тут же приглашение Златана почтить его ночевкою. Ладно бы сонная Осьминишна, но та мысль об охоте два года назад с участием Осмомысла и Беломира… Он вспомнил одну важную вещь и решил на рассвете обязательно переговорить с сыном наместника-воеводы Вышатой, тоже участником роковой охоты.

Две пары глаз и ушей всяко лучше одной, а Вышата тогда впервые был при дворе как полноправный наследник своего отца и мог запомнить детали, ускользнувшие, быть может, от Мормагона.

Глава 6

Луна плыла в небе, как спелая сочная дынька; тучи то заслоняли ее, то убегали прочь, словно дразнились. Звезды мерцали спокойно, и пахло ночными цветами и конским потом, дымом из близлежащей корчмы и жареным мясом.

— Ох, неладное дело затеял, свет-боярич, — снова застонал дядька Гаркун, придерживая узду любимой соловой кобылки своего хозяина.

— Не бурчи, удачи не будет, — осек его Вышата, жадно оглядывая дом, в котором ждала краса ненаглядная — от одного вида ее сердце боярича норовило выпрыгнуть из груди и рассыпаться искрами.

Студеника, северянка с томными очами, пышной грудью и походкой лебедушки, уже год как пребывала в замужестве со старым купцом Буслаем. Муж прекрасно знал, какое сокровище ему досталось, и в город отпускал юную жену лишь по большим храмовым праздникам и иногда на торг. Там-то в начале весны ее и заприметил Вышата — и вмиг понял, что до встречи с нею жизнь была напрасной и унылой, но как только краса одарит его поцелуем и ласками сладкими, тогда-то и полетит жизнь стрелою к самым вратам светлобожьего чертога.

Книги, корчма, охота и прочие любимые забавы были нещадно брошены. Оставалось только увидеться с зазнобой, вручить ей подарки и признаться в чувствах, и вот тогда… Только не задалось со свиданием у Вышаты: никак было не пробиться сквозь строй бдительных охранников, служанок, мамок-нянек и прочих надоед, что окружали Студенику с рассвета и до заката.

Однажды ему удалось, воспользовавшись замешательством старшего охранника во время городских беспорядков, прикоснуться к ее ручке и передать берестяную записочку, свернутую и запечатанную личным перстнем. После пылкого признания стояла там