клочок белой шерсти.
— И она у вас, подруга эта, в полнолуние на четыре лапы встает?
— Что?
— Ты весь в собачьей шерсти, Матвей, — Юра недобро щурится. — Ты собаку, что ли, выпотрошил? Если так, то… ты же пять минут назад говорил, что любишь собак.
Вспышка боли.
Телефон выскальзывает из рук. Я резко торможу с визгом шин, потому что на повороте я кого-то задел. Реакция меня подводит, и моя машина все же целует фонарь. Меня дергает вперед, ремень безопасности давит на грудь.
Тусклый свет, белое пятно на асфальте. Визг, который оглушает, и несколько шагов.
Собака. И она не скулит, а верещит, дергая окровавленными лапами в попытке встать.
— Матвей, — Юра щелкает пальцами. — Ты еще с нами?
Боль пульсирует в висках.
Я заваливаюсь в ветеринарку. Белый пес в моих руках хрипит, скулит и пускает кровавую пену изо рта. Ору на мужика в халате, чтобы он проснулся и зашевелился.
— Матвей, что ты принял?
— Ничего, — сипло отвечаю я и накрываю лицо руками. — Я собаку сбил.
— А подругу жены…
— Не знаю. Похоже, не доехал.
— И ты мне заливаешь, что ничего не принял?
— Нет, — шепчу, — перенервничал. У меня месяц тяжелый.
— У меня вся жизнь из тяжелых месяцев, но так чеку ни разу не срывало…
— У меня так чеку сорвало, — в гневе всматриваюсь в его лицо, — что запрыгнул на подругу жены. Ты мне, козел, все мозги сожрал своими сделками.
— То есть мы опять возвращаемся к тому, что я виноват, что ты подругу жены отымел? — Юра вскидывает бровь.
— Я больше с тобой не работаю, — встаю и приглаживаю волосы дрожащей пятерней. — К черту тебя.
— Ну, ты так не горячись-то сразу, — Юра смеется. — Я не твоя жена, и мне по одному месту, с кем ты там веселишься. Другое дело, что тебе отпуск нужен. Ты, похоже, поймал нервный срыв, или на что-то подсел…
— Я ничего не принимал и не принимаю! — резко разворачиваюсь к Юре. — Меня ждет развод, Юра! Моя дочь меня теперь ненавидит! Жена так орала на полу, будто ее живьем резали! И я ее чуть не изнасиловал! да, у меня чеку сорвало! Потому что я устал! От твоей рожи, от рож твоих дружков, от этих тупых встреч, на которых только и ждешь, что начнется перестрелка, если кто-то из вас скажет неосторожное слово!
— Мы на встречи ходим без оружия, — Юра пожимает плечами. — Это же официальные встречи, а не стрелки, но стволом рекомендую обзавестись. Им и подругу жены сподручнее на тот свет отправить. А лучше… — Юра медленно моргает, — для этого отдельного человека нанять, чтобы ручки свои не марать. Могу поделиться контактами.
— Какой же ты ублюдок.
— Я вот жене не изменяю.
Мне кажется, что у меня мозг судорогой сводит от ехидной улыбки Юры. В голове звучит неразборчивый шепот, и меня ведет в сторону. Приваливаюсь к стене и медленно моргаю:
— Как вариант, у меня шизофрения.
— Шизофреники никогда не признают того, что они шизофреники, — Юра щурится.
— Я голоса слышу…
— И что они говорят?
— Юра! — рявкает его жена. — Это уже не смешно! Я, конечно, понимаю, что ты любишь всяких болезных, но это уже перебор!
Меня отпускает, и медленно промаргиваюсь. Вытираю со лба липкую испарину и сползаю по стене на пол.
— Ты такая чувствительная ромашка, Матвеюшка, — поддается в мою сторону и вглядывается в глаза. — Слушай, давай-ка реально отправим тебя к мозгоправу, а?
— Я не псих.
— А только что говорил, что шизой поехал.
— Я не хочу ее терять… — шепчу я. — Мы ведь хотели второго ребенка, Юр.
— Так себе из тебя сейчас папаша, Матвей, — Юра качает головой. — И юрист, похоже, тоже.
— Я пошел, — тяжело встаю. — Прошу прощения за столь поздний визит.
— Да щас, ага, — выставляет ногу, преграждая мне путь, — одну собачку ты уже сбил, вторая будет лишней.
— Вот собачку и проведаю.
— Завтра проведаешь, — Юра встает, приобнимает меня за плечи и уводит к гостиной. — Вместе поедем. Ты и я. Тише, Матвей… Мы сейчас с тобой чайку выпьем.
— Да он не в себе, — шепчет его жена.
Юра выхватывает из кармана телефон.
— Кому звонишь? — резко разворачиваюсь к Юре.
— Хорошему другу, — шепчет он с улыбкой, будто я и правда умалишенный. — Ты пришел мне поплакаться в жилетку, но сейчас не я тебе нужен.
— А кто? — мозги в голове, как желе.
— Мозгоправ, — Юра улыбается еще шире. — Кто же еще?
Глава 14. Первый шаг мы сделали
Лиля во сне тяжело вздыхает и всхлипывает. Я сижу на полу возле ее кровати и смотрю в одну точку, сжимая в руках телефон. На столе горит тусклый ночник.
Я внутри — мертва, а Матвей на звонки не отвечает.
Неужели меня ждут его похороны?
Если я увижу Матвея в гробу, то я точно умом двинусь. Я уже одной ногой в липком черном отчаянии.
Пусть будет живым.
Закрываю глаза.
Его ведь ждет новая жизнь. Новый ребенок, и, возможно, новая жена. Поскандалит он с Ией, что та посмела раскрыть карты, и в самый пик их ссоры они кинутся друг на друга, чтобы в дикой животной страсти помириться.
И после они поговорят, и Матвей поймет, что нет смысла цепляться за прошлое и что он меня разлюбил.
Такое случается.
И как горько, что любовь может покинуть только одного из супругов, а второму остается только недоумевать над осколками своей жизни.
Да, такое случается, но из-за высокомерия я не могла допустить мысли, что нелюбовь и предательство коснется меня.
Матвей убедил меня, что я особенная женщина, которую любят раз и навсегда, и я ему поверила, ведь он для меня тоже был единственным.
Был и останется.
Семьи у меня с ним не
