владений. Наиболее знатные из них получили нормандские дворянские титулы, став графами Аркур, Омаль, Мортен, Перш, Танкарвиль или Э. Значительные английские общины поселились в главных городах, в частности в Руане и Кане, "английском городе". Бедфорд увеличил прослойку ланкастерских землевладельцев, включив в него большое количество более скромных людей, простых воинов и даже лучников, которые могли составить ядро постоянного военного сословия. Для сравнения: английские подданные Генриха VI, если не считать некоторых обосновавшихся в Париже, редко селились в других частях Франции. Его чиновники никогда не чувствовали себя в полной безопасности в провинциях, которые англичане получили по договору — политическому соглашению, которое, как они знали, было не более прочным, чем союзы, приведшие к его заключению. Для этих людей, как и для умирающего Генриха V, Нормандия была бастионом, на который им, возможно, придется однажды отступить[46].
* * *
Основными ограничениями для английских военных операций были финансы и людские ресурсы. На момент вступления в регентство герцог Бедфорд имел в своем распоряжении постоянную армию численностью около 5.500 человек. В дальнейшем численность постоянного состава колебалась между 3.000 и 6.000 человек. Кроме того, для проведения отдельных операций из местного населения могли набираться вспомогательные армии численностью до 2.000 человек. В основном это были выходцы из Нормандии или из регионов, где господствовал герцог Бургундский, в основном из Артуа и Пикардии. Как правило, они служили под командованием Жана де Люксембурга или французского маршала Бедфорда Вилье де Л'Иль-Адама. Теоретически ответственность за финансирование войны была разделена между французской и нормандской казной. Война на нормандских границах велась в основном английской армией в Нормандии и финансировалась за счет нормандских доходов. Доходы с остальной части ланкастерской Франции должны были оплачивать войну в Пикардии, Шампани, Гатине и Иль-де-Франс, в которой участвовали отчасти английские капитаны с английскими отрядами, но в основном местные войска на английской службе[47].
На практике эта изящная схема потерпела крах из-за падения налоговых поступлений везде, кроме Нормандии и Парижа. Во время гражданских войн Иоанн Бесстрашный добился расположения северных городов, отменив налог с продаж (aides) и талью (taille), два основных военных налога французского государства. Но для финансирования своего правительства ему пришлось прибегнуть к манипуляциям с монетой. Последовавшие за этим экономические потрясения в сочетании с общеевропейским дефицитом серебра в конечном итоге сделали эту политику неприемлемой. Генрих V отменил ее, восстановив военные налоги, отмененные Иоанном Бесстрашным, но пообещав своим французским подданным надежные деньги. Герцог Бедфорд придерживался политики брата, но результаты оказались неутешительными. Механизм сбора налогов был успешно восстановлен в Нормандии и завоеванных провинциях, но не территориях полученных по договору. В первые годы регентства общие поступления из этих провинций составляли в среднем всего 169.000 ливров (около 28.000 фунтов стерлингов) в год, что составляло лишь малую толику того, что они приносили до начала гражданских войн. Несмотря на усилия Бедфорда и Луи де Люксембурга, в течение первого десятилетия нового царствования поступления фактически сократились. Соответствующая цифра за год, закончившийся 30 сентября 1428 г., согласно смете, подготовленной английской администрацией, составила 129.240 ливров (14.360 фунтов стерлингов), то есть примерно половину от запланированных расходов. Пикардия и Иль-де-Франс, некогда бывшие одними из самых богатых регионов Франции, в единственном сохранившемся полном отчете, охватывающем девятнадцать месяцев 1427 и 1428 годов, вообще не принесли доходов. В других регионах положение было лишь незначительно лучше[48].
Главной причиной таких удручающих цифр стали военные разрушения. До заключения договора в Труа за эти регионы велись десятилетние войны. Большая часть земель была заброшена жителями и превратилась в поросшие деревьями и кустарником поля. Хронист Тома Базен, учившийся в Париже в 1420-х годах, вспоминал, что, путешествуя по равнинам северной Франции, он видел вокруг запустение, насколько хватало глаз. По его словам, от Луары до Соммы земля представляла собой море зарослей, за исключением островков безопасности вокруг обнесенных стенами городов и замков. Единственными признаками жизни были бродячие животные, брошенные на произвол судьбы.
Помимо бедности, существовала проблема власти. Монархия Валуа, достигшая апогея, могла вводить налоги без согласия подданных, по одному лишь королевскому ордонансу. Англичанам не хватало политического капитала и административной инфраструктуры, чтобы делать это в регионах, где их власть всегда была неустойчивой. Во всей Европе основным средством легитимации налогов были национальные или региональные ассамблеи. Англичане эффективно использовали их в Нормандии, но в договорных провинциях не было действующей системы представительских собраний. За все время правления Генриха VI было проведено только одно задокументированное заседание Генеральных Штатов ланкастерской Франции в Париже в октябре 1424 г. и одно возможное заседание в Амьене в начале того же года. Практиковалось взимание местных налогов для проведения конкретных военных операций в тех регионах, которых они непосредственно касались. Так, осада дофинистского оплота Ле-Кротуа в 1424 г. частично финансировалась за счет тальи, взимавшейся в городах долины Соммы. Расходы на кампанию в Шампани в 1426 и 1427 гг. покрывались в основном за счет репараций, взимаемых с городов Шампани. Париж регулярно выделял деньги на кампании против дофинистских отрядов, действовавших в прилегающих речных долинах. Как правило, в этих случаях происходил определенный процесс переговоров и согласований. По крайней мере, один местный налог на оборону был санкционирован собранием провинциальных Штатов Шампани. Другие тщательно согласовывались с отдельными городами и поселками. Эти специальные процедуры вряд ли можно назвать системой, а доходность редко покрывала стоимость соответствующей операции. Налоги, взимавшиеся в ходе кампаний в Шампани в 1426 и 1427 годах, покрывали лишь около 60% расходов. Остальное покрывалось за счет отвлечения доходов из Нормандии. Как жаловался граф Саффолк в 1425 г., денег никогда не хватало на выплату жалованья армии Жана де Люксембурга. Он был склонен списать эту проблему на расточительство и некомпетентность казначея, брата Жана, Луи. Но правда заключалась в том, что необходимых доходов не было. Их не хватало даже на оплату обычных государственных расходов. Правительство Бедфорда неоднократно не выплачивало жалованье судьям и чиновникам, что не раз грозило остановить государственную деятельность[49].
В результате финансовых затруднений парижского правительства бремя финансирования войны легло в основном на налогоплательщиков Нормандии. Нормандия была одним из самых богатых и плодородных регионов Франции, "прекрасным герцогством, могущественным и богатым, — восторгался главный герольд Карла VII, — землей пшеницы, домашнего скота, пышных лесов, омываемых бесчисленными ручьями, и обильных садов яблонь и груш". До начала гражданских войн на долю Нормандии приходилось от 10 до 40% доходов французской короны, больше, чем на долю любого другого региона. Она пострадал от физических разрушений меньше, чем другие провинции, но, тем не менее, войны нанесли свой урон. Записи о приходских налогах свидетельствуют о сильном обезлюдении, поскольку жители бежали перед войсками, унося с собой все, что могли унести. Однако
