Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
реакция наступила быстро. И вот уже 14 (27) июля он заносит в свой дневник: «Прохворал весь день и почти ничего доброго не сделал. Доктор осмотрел и дал два лекарства, от простуды и астмы». Не улучшилось положение владыки и на следующий день…
Итак, вот результаты трудов в ризнице, хлопот во время собора и беспокойств во время юбилейных торжеств… Владыка наш не только заболел, но и ослабел.
Эта его слабость, его усталый вид невольно бросались и глаза всякому постороннему человеку. И не любил сего, более того, — терпеть не мог сего покойный владыка. Даже простая фраза вежливости: «Как ваше здоровье?» — его выводила из себя. Ему казалось сразу же, что его считают больным. И Боже упаси, бывало, спросить его: «Не устали ли Вы, владыко?» Владыка тогда гордо выпрямлялся и говорил: «Пятьдесят лет работал и не уставал. Не устаю и теперь. Если дело есть — позвольте: сейчас сделаю. Если нет, — до свиданья». Говорил так, сам едва двигаясь, сильно волнуясь и этим еще бокс ослабляя себя. А после приходит ко мне и жалуется, что его такими вопросами обижают: «Еще погодите хоронить», — ответил он в одном случае. Делать нечего, пришлось дать распоряжение, что если кто будет спрашивать владыку, то, прежде всего, направляли бы таковых ко мне (разумею посетителей русских). А я уже всех наставлял, чтобы не спрашивали владыку не только о болезни и усталости, но и о здоровье. И после сего недоразумения почти прекратились, и невольно обиженных не было.
Не терпя речей о болезни и усталости, сам владыка, впрочем, одному мне, постоянно говорил не только о болезни, но и о возможной смерти, и панихидах. И говорил так часто и в таких иногда формах, что нужно было иметь, с одной стороны, вполне благодушный характер, с другой — вполне верить в искреннюю любовь ко мне владыки, чтобы на сии разговоры не обижаться. Медленно поднимается владыка по двадцати двум ступеням в мою квартиру. Тяжело дыша, но улыбаясь, входит. Здоровается. «Погодите, дали отсрочку… Отложил умирать», — заявляет с первых слов. Но такие разговоры еще полгоря. Приходилось молча выслушивать и такие: «Скоро, скоро запоете панихиду. Недолго ждать». Впрочем, не скрою, что все же я как-то раз убедительно попросил владыку не говорить таких слов, по крайней мере, при посторонних. Мысль о смерти, о панихидах как-то не оставляла владыку в течение лета, до моего отъезда в путешествие по церквам. Но это не значит, что он непременно при этом скорбел. Нет, он даже в этот период слабости и болезней умел быть остроумно веселым: «Представляю себе… Входите в мою квартиру. А я мертвый. Вы бледнеете. «Кавамура, воды», — кричите. А после, поуспокоившись: «Кавамура, свечей». Поем «Со святыми!»… А вот в другом случае почивший представлял, как я над ним буду говорить надгробное слово: «Братия и сестры. Смотрите: долго жил, а все-таки умер. И почему умер? Потому что был гневлив, тороплив, удержу в работе не знал. Так смотрите же: будете ему подражать — обязательно и вы умрете», — все это говорилось с таким благодушием, что удивляться приходилось, как владыка может спокойно говорить о том предмете, о коем люди не привыкли и думать-то спокойно.
Однако лето пролетело быстро, и в десятых числах августа я снова уехал в путешествие, на этот раз до декабря месяца. Поехал сначала на японскую часть Сахалина, а потом в северо-восточные церкви. О дальнейшем ходе болезни владыки поэтому могу говорить лишь на основании его заметок в дневнике, отчасти — по письмам его ко мне.
Мысль о возможной кончине, видимо, не покидала владыку по моем отъезде в путешествие. «Ваш до «Со святыми» Арх. Николай», — так он подписался в письме ко мне от 15 (28) августа 1911 года. Да, несомненно, и болезни не покидали его, хотя в августе и сентябре он и не сделал о них в своем дневнике больших заметок. Но в одном из писем ко мне он не умолчал об астме и, по обычаю, в шутливом тоне писал мне 11 (24) сентября: «У меня астма раза два спрашивала: «А что, не отпеть ли нам «Со святыми?» Но я ей ответил: «Нельзя: и Кавамура нет, уехал из Осака чинить текущую крышу, и преосвященного нет», — она почесала в затылке, и успокоилась». Но ровно через неделю, 18 сентября (1 октября), в дневнике уже читаем: «Служить трудно. Поясница болит, слабость, усталость. Не дай Бог, чтоб сделалось хуже». К сожалению, владыке в скором времени сделалось хуже, и можно сказать, что весь русский октябрь он промучился: астма то усиливалась, то ослабевала, но совсем его не покидала…
Итак, вместо случайных припадков астмы, с октября началось длительное ее течение. И, сказать правду, — не было условий, которые астму задерживали бы. Наоборот, вся жизнь владыки складывалась как бы нарочито к усилению болезни. Доктор. Но его владыка вызывал лишь в крайних случаях.
Да и специальность-то его была — ушные болезни. Но владыка весьма доверился ему, как и Ясосима-буддист весьма уважал своего пациента. Докторские предписания. Известный режим. Но все это исполнялось владыкой постольку, поскольку не мешало «работе». А раз что-либо из предписанного режима не давало работать, — просто забывалось. Доктор предписывает не служить, не говорить. Словом, предписывает почти абсолютный отдых. А чем отвечает владыка? «Астма на днях чуть не задавила меня, три ночи не спал и ослабел так, что в прошлое воскресенье служить не мог, — едва ноги таскал. Теперь две ночи поспал и поправился. Этой мерзавке астме мешать нашим занятиям с Накаем мы ни на волос не позволяем; сидя можно дело делать, хотя и охая». Так мне писал покойный 19 октября (1 ноября). Удивительно ли после этого, что болезнь его иногда донимала так, что он находил возможным в письме подписаться: «Я еще жив, потому что не только вас, но и Кавамура нет — в Хакодатэ уехал» (письмо от 11/24 октября).
Но недолго продолжалось некое облегчение болезни. Правда, 2(15) ноября высокопреосвященный Николай в шутливом тоне сообщает мне письмом: «Я отложил умирать, — потому — Кавамура без Вас не может же пропеть панихиды»… Но уже с 3(16) вечера болезнь возобновилась и, без сомнения, в большей силе, чем в октябре: «В половине третьего часа ночи астма разбудила и не дала больше спать; встал и занимался делами. Освоившись с этой болезнью, жить можно; дал бы Бог подольше прожить, чтобы побольше перевести»…
Болезнь не покидала его весь месяц. Вероятно, не желая меня беспокоить во время путешествия, владыка мало
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
