Все, что мне удалось произнести – это сдавленный всхлип. Я не могла больше держать себя в руках, меня накрыла такая волна сожаления, что стало физически больно. – Хелен, мы не знали, не могли знать. Мы действовали по ситуации, и я до сих пор считаю, что действовали верно. Мы нашли четыре трупа, все взрослые, с перерезанным горлом. Охранник, уборщица и два воспитателя. Они расфасовали их по шкафам в классах. Детей не тронули, но мы не можем ручаться, что не тронули бы, не останови мы их. – Я махнула головой, не пытаясь ничего говорить. Если я скажу хоть слово, то разрыдаюсь, громко, грязно, с соплями и головной болью. Всегда так. То, что они убили четверых, немного успокоило мою совесть, но я была уверена, что действовали они не по собственному желанию. Настоящий убийца сейчас на свободе и будет ждать меня завтра в семь. И он действительно думает, что я пойду к нему, больному ублюдку, общаться? Пойду, но не одна. Мы его схватим. И вот уж его я убью, и не буду мучиться совестью, но это не точно.
Моя истерика закончилась тем, что я в слезах проглотила стопку коньяка и завалилась спать на диване в зале, укутанная пледом руками Дэвида. Он подал руководству отчет с тем, что я уже успела ему рассказать. Наверняка ему устроят хорошую взбучку.
Я проснулась рано. Солнце только взошло, и на улице стоял этот холодный оттенок утра, такой приятный, полный вселенского спокойствия. В такое время люди выходят на приключения или далекие поездки, но никогда на работу. Чудесное время. Ко мне неприятной волной вернулись воспоминания о вчерашнем дне, заставив сердце пропустить удар, но рыдать больше не хотелось. Просто усталость и эмоциональное истощение, когда ты не хочешь ничего чувствовать, ни счастья, ни горя. Дэвид сидел на кресле напротив и смотрел в окно. Наверное, он тоже думал о волшебном ощущении раннего утра, когда услышал мою возню и перевел взгляд на меня.
– Ты не спал?
– Я привык не спать по несколько суток. Сейчас принесу кофе. – Он встал в помятой рубашке с закатанными рукавами, пиджак остался на кресле. Я только сейчас подумала, а женат ли он? Сомневаюсь. Вряд ли удастся сохранить семью с такой работой. Он сутками пропадает на расследованиях, проводит операции в разных географических точках страны, а может и мира, кто знает. Дэвид – неплохой специалист, но как человек он раскрылся для меня вчера впервые. Я как-то никогда не ощущала от него особой человечности или проявления чувств до этого. Пока я размышляла, он сварил кофе и принес две чашки ароматного напитка. Я сделала первый глоток, и от удовольствия захотелось прикрыть глаза, как в самой банальной рекламе, но сдержалась. Хватит того, что я расклеилась вчера и показала слабость. Это еще один пунктик в моей жизни – никому никогда не показывай свои слабости. Но я рада, что единственным зрителем моих страданий был Дэвид. Я была уверена, что он не будет мне этого припоминать или использовать в своих интересах.
– После первого убитого мной человека я не вышел на работу на следующий день. Мне было двадцать четыре года, и я напился до беспамятства. До сих пор это стоит у меня перед глазами, но все следующие дались мне легче. Это у всех так. Не одно поколение молодых полицейских прошло через мои руки, и поверь, у всех был шок. Кто-то справлялся со своими чувствами и шел дальше, становился профессионалом. Циником до мозга костей, но хорошим профессионалом. Те, кто не смог справиться с чувствами, уходили из профессии. Это жесткий отбор. И постепенно, уже с возрастом, я начал видеть, кто может с этим справиться, а кто сломается. Я знал, что ты справишься, Хелен, и ты справилась. – Он с легкой улыбкой посмотрел на меня. Все, что я нашла уместным сказать в ответ на этот душевный монолог – это спасибо и понимающе кивнуть.
– Дэвид, помнишь нашу первую встречу? Тогда ты сказал, что нашел нас, в множественном числе. Я не единственный экземпляр с вдруг возникшими способностями, да?
– Да. Я не хотел говорить об этом до тех пор, пока не разберусь, что ты собой представляешь и можно ли тебе доверять. Я никогда никому не доверяю в полной мере, это чтобы ты не воспринимала на свой счет. Но я считаю, что настал тот момент, когда можно приоткрыть занавес. Особенно в свете вчерашнего происшествия… Что это была за тень?
– Просто сгусток энергии, без четких границ. Примерно также я воспринимаю себя вне тела, но у меня светлый силуэт с плотным центром, а тот был темным и полупрозрачным, больше похожим на… ну не знаю… на чернильное пятно в банке воды. Оно растаяло буквально за секунду, и мужчина тут же пришел в себя. Эта тень явно управляла человеком как куклой.
– Получается, он управлял одновременно восемью взрослыми мужчинами. Никто из них не пошел бы по своей воле на такое преступление. – Дэвид допил свой кофе и крутил в руках пустую кружку.
– Как это возможно? Даже если у кого-то есть способность управлять чьим-то разумом. Как можно думать одновременно восемь мыслей?
– Или одну мысль, но транслируемую на всех. Почему он не расставил людей на первом этаже? Возможно, радиус его силы имеет ограничения, как у тебя с выходом из тела.
– Безумие какое-то. Мои способности – это уже из разряда фантастики, но то, что одновременно в одном городе появилось несколько сверхлюдей, это уже бред.
– Я бы назвал это не бредом, а закономерностью, которую нам следует вычислить и теперь сделать это становится чуть проще.
– Не поняла.
– Собирайся, я кое-что покажу. – В пять тридцать мы сели в мазду серого цвета и покатили разгадывать загадку нашего времени.
Глава14
В центре города в неприметном здании с обычной надписью «Городская библиотека» оказался бункер той самой секретной организации, которая меня завербовала. Я теперь могла знать некоторые тайны, так как подписала документ на пятьдесят три страницы мелкого шрифта, суть которого сводилась к тому, что я не имею права разглашать любую полученную на работе информацию, или исчезну, будто меня и не было. В этом случае отсутствие у меня родных только облегчало их работу, так как я – сирота. Думаю, сотрудникам с родственниками еще страшнее, так как на них у государства есть дополнительные рычаги воздействия.
На всех рабочих этажах здания действительно располагалась библиотека, и книголюбы сновали от полки к полке, а наш
