по другой причине старался избежать встречи с Наливайко на саблях. Нечипор должен был признаться самому себе, что боится встречи с Наливайко, боится увидеть его перед собой как противника, услышать его страшный смех, звенящий в лад с дамасской сталью сабель.
— Да, ребята, это дьявол, а не человек, когда он на коне с саблей.
— Попробовать бы поцарапать его смазливую рожу, — отозвался рябой сечевик.
— Не стоят, парень. Пусть лучше останется охранять князя и не выходит на бой.
— Тоже вояка… За печкой сидит, подол княгини сторожит.
Мороз, казалось, душил природу, а ночь топила ее в своей бездне. Спешенные сечевики танцевали халяндру, не переставая хлопали в ладоши, вместе с тем чутко вслушиваясь в гомон ночи. Иных теплый кожух манил ко сну, не у одного слипались глаза, мерещились приятные встречи.
Начинало светать, когда прозвучал одинокий тревожный выстрел. И в тот же миг полковник крикнул сечевикам:
— За сабли!
И первою выхваченная из ножен засвистела полковничья сабля.
Справа послышались голоса нападающих.
— Так я и знал, что отсюда начнут! — воскликнул Нечипор. — За мною, на шлях!..
В сером рассвете из-за горы показалась черная подвижная полоса. Она разрасталась. А за Острополем по-прежнему вызывающе пламенели фальшивые костры.
Полковник ударил крылом во фланг Вишневецкого. Замерзшие сечевики с радостью расправили кости, размахнулись саблями, и черкассцы подались назад. Но Нечипор легко разгадал эту хитрость:
— Назад! Нас заманивают!
И тут же повернул направо, на шлях, словно сговорился с Яном Тульским. Прямо на Нечипора из-за бугра вынырнул этот рыцарь со своей ватагой. Бежать было некуда. Но полковник вмиг сообразил, что отряд Тульского измучен непривычным переходом, и врезался в него стремительным ударом. Кто. — то крикнул с той стороны:
— За князя-воеводу!
Нечипор оглянулся на сечевиков и тоже крикнул:
— За веру и славу, за мною!..
Первоначальная картина битвы изменилась. Сечевики решительным натиском смяли ватагу Тульского, и казалось бы, полковник должен воспользоваться случаем и разгромить ее. Но Нечипор заметил, что его казаки в погоне за ватагою отдалились от коней, от которых их могли и вовсе отрезать части Вишневецкого. Даже застонал полковник, отдавая приказ об отступлении:
— К коням!.
Нечипору стало ясно, что нападением руководит хитрый черкасский староста. Сотню сечевиков с пищалями Нечипор положил на снег и приказал отстреливаться в центре. Вишневецкому также пришлось остановить наступление. Среди его казаков было два десятка сильно порубанных и шесть человек убитых.
Совсем рассвело. Сечевики были уже на конях, укрытые густым лесом. Полк Нечипора недосчитывался одного сечевика — того самого, которому так не терпелось встретиться с Наливайко.
— Ну, слава богу, что Януш не пустил на нас своих гусаров. Если б Наливайко наскочил так неожиданно, пиши аминь…
— А если бы мы наскочили неожиданно, не успел бы ваш Наливайко в поминальную книжку записаться.
Вишневецкий приостановил разгаданное противник ком наступление. Потеплело. Повалил густой, лапчатый снег. Нечипор вывел полк из лесу и направился в Пятку, где уже расположилась вся армия Косинского.
9
Среди воеводской милиции, выходившей из Константинова, Наливайко заметил одного стражника и сразу же узнал его. Вспомнилась речка, паутинное кружево над степью, полынь и дед Влас… Стражник сначала с удивлением посмотрел на сотника, взглянул на белоногого коня и, видно, тоже вспомнил все происшествие над речкою. Улыбнулся в ответ на дружелюбный взгляд сотника и побежал догонять своих.
И вот этот самый стражник прибыл гонцом от Вишневецкого с сообщением о первой победе над сечевиками под Острополем. В замке он встретился с Наливайко и, посмеиваясь, сказал:
— А тот обиженный вами дозорец тоже тут. Пан Радзивилл захватил его с собою.
«Ну и пусть себе», — молча отмахнулся Наливайко.
Но вдруг он вспомнил замечание старого князя воеводы о жалобе дозорца Криштофу Радзивиллу, припомнилась и ненависть «литвина». Сотнику были известны уголовные законы Речи Посполитой, которыми руководствовались и воеводства на Украине: за побои, нанесенные крестьянину, эти законы карали грошовой пеней, а если поселянин или не дворянин побьет дворянина, то ему угрожала жестокая кара, даже смерть.
Еще со вчерашнего дня было известно, что Криштоф Радзивилл собирается приехать на несколько дней в Константинов, помогать Янушу в защите замка. Встречаться с Радзивиллом сотнику не было смысла: ведь это опять напомнит Радзивиллу об их столкновении в Дубно, о Середзянке, и он непременно расскажет Янушу про инцидент с дозорцем.
Наливайко слышал, как Януш приказал послать трех гусаров в Острог известить старого воеводу о первой победе, и едва сдержался, чтобы самому не попроситься в эту поездку. Но по характеру сотник был не из тех, что кланяются даже своему господину.
Сам Януш обратился к Наливайко:
— Что, пан сотник, понемногу пощипываем сечевиков?
— Выходит, ясновельможный пан, пощипываем. Есть еще такие глупые сечевики, что даже сборной дружины Тульского боятся.
Януш искренне и весело рассмеялся.
— Чудак вы, пан Наливайко. Поднимемся на башню, глянем под Острополь, не видно ли, как этот подлец Косинский целует сапоги старосте Александру..
Рубленая башня в замке князя была выше церковной колокольни. С башни на восток и на юг в хорошую погоду видно было на расстояние нескольких десятков миль. Князь Януш и Наливайко всматривались в посеребренную снегами долину, где вершины лесов, словно черные валы в море, оживляли местность.
Но не пришлось увидеть князю, как Косинский вымаливает у Вишневецкого помилования. Не пришлось увидеть князю позора противника, а ему очень хотелось топтать княжеским сапогом если не самого Косинского, то хоть простолюдинов его армии, его дерзкую ватагу батраков, которые бросили работу в воеводстве и решились мстить своим помещикам.
— Верно, пан сотник, сечевики глупцы. Чего им нужно? Сидели бы себе…
— Однако же они идут с Косинским и первые дают бой войскам вашей милости.
— Это какое-то недоразумение. Сечевики уважают Острожских и с разной голью перекатной никогда не будут в союзе. Нужно сказать черкасскому старосте, чтобы поговорил через людей с казачьими старшинами. Для них же Острожские радеют об Украине…
Наливайко почувствовал, что может сказать лишнее в этом разговоре на такую скользкую тему, и, ничего не ответив, перешел к другому окну башни. Януш посмотрел на своего хмурого сотника:
— Глядя на вас, пан Наливайко, можно подумать, что не мы побеждаем, а до наших душ добираются наши же бездельники-батраки.
— Такой у меня, ваша милость, характер хмурый.
— Украинский, пане сотник?
— Нет, ясновельможный князь, я ведь не украинец..
Януш резко обернулся к Наливайко и внимательно посмотрел на него, ожидая более ясного ответа.
— Не украинец, говорю, потому что я не сечевой казак, а наймит… доверенный слуга вашей милости..
Вы… чудак, сотник.
— Пустите,
