(с трудом). Нет… Благодарю вас… Я не женат… Я могу принять решение и сейчас. На операцию согласен. Только, если можно… дайте мне несколько дней… Десять дней. Даете?
П р о ф е с с о р. Я на вашем месте не стал бы откладывать.
Н о в и к о в. Ничего. Десять дней я выживу. Обещаю. А за меньший срок… дела… не уложусь…
П р о ф е с с о р. Я вам все сказал.
Н о в и к о в. И — просьба. Разрешите до операции повидать сына. Раза два, три…
П р о ф е с с о р. Хоть каждый день. Но — не волноваться.
Н о в и к о в. Обещаю.
П р о ф е с с о р. А вы не хотите в отдельную палату? У нас как раз освободилась.
Н о в и к о в (подумав). Не надо.
П р о ф е с с о р. Просто — больший покой.
Н о в и к о в. Я уже привык к моим соседям. И потом, вы знаете, один из главных врагов для писателя — покой. Надо уметь его избегать. А это… Впрочем, я у вас отнимаю время.
П р о ф е с с о р. Ничего. Ну, идите. Вам надо отдыхать.
Н о в и к о в. Разумеется. Обязательно. Итак, через десять дней, профессор, я в вашем распоряжении.
П р о ф е с с о р. А я — в вашем.
Молчаливый обмен поклонами. Новиков уходит.
КАРТИНА ВТОРАЯ. — НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
Палата в больнице
Четыре койки. Широкое, почти во всю стену, окно. Слева около двери на койке лежит П р о з о р о в, полный, хмурый мужчина. На этой же стороне, у окна, лежит Г о н ч а р о в. По другую сторону окна — койка Т е р е х и н а. И, наконец, койка Н о в и к о в а.
П р о з о р о в (ест и говорит). А хороший народ у нас тут подобрался. Но вообще… Палата на четверых… Меня обычно кладут… Впрочем, это неважно.
Т е р е х и н. Зачем же вы легли сюда?
П р о з о р о в. Ночью — приступ. Отвезли куда хотели. Нет, разумеется, и тут условия вполне… Но привычка, знаете ли… (Отставляет тарелку.)
Входит м е д с е с т р а со шприцем.
М е д с е с т р а (Прозорову). Вам укол.
П р о з о р о в. Милая девушка… Опять? Куда?
М е д с е с т р а. Туда же. (Делает укол ниже спины.)
П р о з о р о в. Ой!
М е д с е с т р а. Потерпеть надо.
П р о з о р о в. Это правильно. Одно огорчительно — неужели нельзя на такие уколы сестру постарше?
М е д с е с т р а. А зачем? У меня опыта достаточно — вас уколоть в мягкое место.
Г о н ч а р о в. Это он, сестрица, вам понравиться хочет. Боится произвести плохое впечатление.
М е д с е с т р а. Капризничать надо меньше. Тогда будет хорошее впечатление. (Уходит.)
П р о з о р о в. Хорошая девушка. Диковатая, правда, но… Надо быть терпимым. К сожалению, еда — не на высоте.
Г о н ч а р о в. Нулевой стол. (Глядя на тарелки Прозорова.) А тарелочки-то чистые. Это как же? За мамино здоровье, за папино…
П р о з о р о в. Остроумно. Между прочим, моего сына именно так и приходится… Непедагогично, конечно, но… Мальчик очень хрупкий.
Т е р е х и н. Скоро обход. Вот… каждый раз не знаю, что лучше — сидеть или лежать на кровати?
Н о в и к о в. Только лежать.
Все трое прибирают свои кровати и ложатся поверх в пижамах.
Г о н ч а р о в. А еще говорят: аппендицит — легкая болезнь. Какая там легкая. У человека кровать вверх тормашками.
П р о з о р о в. Все верно. Принимаю от народа критику в свой адрес. Но, верите ли, пошевельнуться не могу.
Н о в и к о в. Лежите. Я поправлю. (Хочет встать.)
Г о н ч а р о в. Так и быть. (Быстро встает и поправляет одеяло на кровати Прозорова.) Из уважения к отрезанной кишке. (Ложится. Морщится.) Ой…
Т е р е х и н. Больно?
Г о н ч а р о в. Вся подмышка горит. А как у вас ноги?
Т е р е х и н. Когда лежу — лучше. А стоит немного пройти — и такая боль в икрах, что… Один раз я прямо посередине мостовой остановился. Еле уговорил милиционера, чтобы не штрафовал.
Г о н ч а р о в (милицейским говорком). Давайте не будем, гражданин, останавливаться посередине улицы.
Т е р е х и н. Говорю — денег нет при себе. Документы потребовал.
Г о н ч а р о в. Давайте, гражданин, предъявите.
Т е р е х и н. Обошлось. (Новикову.) А когда вы лежите, сердце тоже болит?
Н о в и к о в. Иногда.
Т е р е х и н. И что вы тогда делаете?
Н о в и к о в. Встаю.
Т е р е х и н. Тогда перестает?
Н о в и к о в (улыбнувшись). Нет.
Т е р е х и н. Мда… Действительно… А что говорят терапевты?
Н о в и к о в. Посоветовали лечь сюда, в хирургическую.
Г о н ч а р о в. Хирургия — зер гут. Хирургию я уважаю. По крайней мере, коли отрезали человеку кишку (указывает на Прозорова), новая не вырастет.
П р о з о р о в. А вот это уже не так остроумно. И вообще, юноша, все надо делать в меру. А то глядишь, и уже становится тошно слушать.
Г о н ч а р о в. Это после операции бывает. Если со смертельным исходом. Или плотно поели. За бабушкино здоровье, за дедушкино…
Появляется м е д с е с т р а.
М е д с е с т р а. Все на месте? (Бегло оглядывает койки.) Коечки заправьте.
Г о н ч а р о в. Уже.
Медсестра уходит.
Т е р е х и н. Идут. (Прислушивается.) К нам идут.
Входит о р д и н а т о р, молодой врач, ведущий эту палату, в халате, на голове белая шапочка. За ним — м е д с е с т р а. Через руку у нее переброшено полотенце с влажным концом, которым врач будет вытирать руки, после того как потрогает больного. Кроме того, медсестра держит тетрадь для назначений и авторучку.
О р д и н а т о р. Доброе утро.
Вместе.
П р о з о р о в. Здравствуйте, доктор.
Г о н ч а р о в. Олегу Петровичу привет.
Т е р е х и н. Здравствуйте.
Н о в и к о в. Доброе утро.
Ординатор садится на стул около кровати Прозорова. Медсестра стоит около.
О р д и н а т о р. Как спали?
П р о з о р о в. Увы, плоховато.
О р д и н а т о р (медсестре). Температура?
М е д с е с т р а. Нормальная.
О р д и н а т о р. На что жалуетесь?
П р о з о р о в. Да всюду, понимаете ли, побаливает. Дает себя знать.
О р д и н а т о р (пересаживается к нему на кровать). Посмотрим. (Отодвигает одеяло, щупает, трогает живот больного.) Ну, тут… все в порядке. Завтракали?
П р о з о р о в. Признаться, почти не заметил.
О р д и н а т о р. Прекрасно. Значит, есть аппетит. И давайте-ка вместе с вами сейчас походим по палате.
П р о з о р о в. На второй день после операции?
О р д и н а т о р. Вот именно.
П р о з о р о в. Но ведь после операции как будто полагается полный покой в течение…
О р д и н а т о р (доброжелательно, но твердо). Это уже вы позвольте нам знать, что полагается.
П р о з о р о в. Молчу, молчу… Я просто к тому, что прежде…
О р д и н а т о р. А сейчас установлено: чем раньше вы встанете, тем скорее пойдет процесс заживления. Итак… (Помогает больному подняться, потом хочет помочь сесть.)
П р о з о р о в (со стоном валится обратно). Нет. Не могу. Как говорится, и рад бы в рай… Я уж, разрешите, по старинке. Семь дней покоя.
О р д и н а т о р. Для вас же хуже. (Отходит, вытерев руки, к Гончарову.)
П р о з о р о в. Простите, доктор, еще вопросик. А когда меня покажут профессору?
О р д и н а т о р. Вы в осмотре профессора не нуждаетесь.
П р о з о р о в. Ради бога, только не подумайте, что я вам не доверяю. Совсем наоборот. И вообще — как все, так и я. Никаких исключений. Но поскольку наш профессор — это все-таки такой авторитет, что, знаете ли… то прошу вас, уж вы меня, грешного, перед его, так сказать, пресветлые очи…
О р д и н а т о р. Хорошо. Я доложу на обходе.
П р о з о р о в. Вот и спасибо.
О р д и н а т о р (Гончарову). С вами так — скорее всего придется оперировать.
Г о н ч а р о в (вздохнув). Что ж поделаешь.
О р д и н а т о р. Вот именно. Но покажем профессору. Может быть, он что-нибудь придумает другое.
Г о н ч а р о в. Хорошо бы.
О р д и н а т о р (подходит к Терехину). Значит, у нас с вами эндартериит. И, прямо скажем, не свежий. На войне были?
Т е р е х и н. Да, вот как раз после нее…
