Голос Эрита дрогнул от горечи:
— Я заплатил за любовницу, Оливия, а не за искусную актрису, которой нисколько не интересна ее роль.
Граф не хотел быть жестоким, но куртизанка вздрогнула как от удара. Подбородок ее приподнялся, глаза зажглись недобрым огнем.
— Уверена, я не единственная женщина, не растаявшая в объятиях великого лорда Эрита, — язвительно бросила она.
— Из всех моих любовниц вы единственная держите возле кровати склянку с мазью, облегчающей соитие с мужчиной. — Не обращая внимания на возмущенный возглас Оливии, граф безжалостно продолжил: — Ведь вам для этого нужно это снадобье? Оно дает влагу, которую не в силах дать ваше тело. — С проворством змеи, расправляющей кольца, Оливия выпрямилась и соскользнула с кровати. Схватив ее за руку, Эрит грозно навис над ней. — Я еще не закончил.
Насмешливо выгнув брови, куртизанка устремила чертовски выразительный взгляд на вздымающийся жезл любовника.
— Это я вижу.
— Может, вам нравятся женщины? И в этом все дело?
Оливия презрительно рассмеялась. — Все намного проще. Мне не нравитесь вы.
Ее грубоватая прямота не задела графа, лишь подстегнув его жадное любопытство. Может, он и не нравился этой женщине, но что-то подсказывало ему, что здесь кроется нечто более серьезное, чем простая неприязнь к наспех выбранному покровителю.
— Вы фригидны?
Он почувствовал, как Оливия едва заметно вздрогнула.
— Неужели ваше самомнение не имеет границ?
— Я пытаюсь понять.
— Вы напрасно все усложняете. А теперь извольте отпустить меня. Я оденусь и вернусь к Перри.
— Не уходите, Оливия, — тихо произнес Эрит. — Игра только началась.
По телу куртизанки прошла дрожь. Был ли это гнев? Или испуг?
— Не получили сполна за свои деньги? Примите мои извинения, — бросила она с сарказмом в голосе. — Однако не все потеряно. В этот дом въедет другая женщина, которую вы купите.
— Мне не нужна другая женщина, — невозмутимо возразил граф, подчеркнуто не замечая колкостей своей визави. — Я хочу вас.
— Ну что ж, а я вас не хочу.
— Это пока.
— Не перестаю удивляться самонадеянности мужской половины английской аристократии. — Оливия смерила Эрита холодным взглядом и добавила ровным, почти будничным тоном: — Вы можете взять меня, если хотите, прежде чем я уйду.
От волнения у графа перехватило дыхание, во рту пересохло.
Та, кого он так пламенно желал, предлагала ему себя. Он мог овладеть ею.
— Нет, Оливия. — В хриплом голосе Эрита слышалась горечь. — Я крупный мужчина, а вы не готовы. Я причиню вам боль.
Куртизанка пожала плечами. Эрит узнал этот характерный жест. Черты ее лица стали жестче, хотя голос звучал бесстрастно. Подлинная Оливия, которую он только что сжимал в своих объятиях, укрылась в великолепной раковине. Теперь перед Эритом стояла холодная властная куртизанка из салона Монтджоя.
— Посмотрим, что можно для вас сделать.
Она сбросила с себя руку графа, и тот не стал ее удерживать. Эрит был уверен, что она никуда не уйдет.
Ее уход означал бы поражение, а если Эрит что и знал о своей любовнице, так это то, что ее гордость не уступала его собственной. Сколько же сил, стараний и мужества потребовалось ей, чтобы создать легенду о неотразимой, всемогущей Оливии Рейнз? Нет, эта женщина ни за что не пожертвует славой, доставшейся ей так дорого, как бы ни хотелось ей ускользнуть из постели нового покровителя.
— Лягте, — холодно приказала она.
Эрит безмолвно повиновался, раздираемый мучительным чувством — смесью любопытства и вожделения. Его взгляд не отрывался от лица куртизанки. Затаив дыхание, он вытянулся на постели и замер, ожидая, что будет дальше.
В следующее мгновение его сердце едва не выпрыгнуло из груди.
Оливия легла рядом, ее прохладная рука обхватила его пылающую плоть. У Эрита потемнело в глазах, казалось, вся его кровь прилила к горящему, пульсирующему жезлу.
Она начала ритмичные движения, сжимая и чуть расслабляя пальцы, Эрит запрокинул голову, под закрытыми веками его взрывались звезды. Оливия играла с его копьем, как великий музыкант, исполняющий соло. Взрывные пассажи. Громовые аккорды. Страстные каденции. Волнующие трели. Окружающий мир растаял, сметенный бурей чувств. Из горла Эрита вырвался сдавленный стон. Граф был уверен, что умрет, если Оливия отведет руку.
Теплая шелковистая волна коснулась его бедер. То было облако волос. Эрита пронзило наслаждение, такое острое, что он едва сдержался. Открыв затуманенные глаза, он увидел склоненную голову Оливии, ее рыжеватые кудри и насмешливый взгляд.
Уголки ее губ дрогнули в улыбке. Дразнящей, дерзкой улыбке победительницы. О, эта женщина не сомневалась, что одержала верх.
Разумеется, она победила. Эрит обезумел от желания, и она это видела.
Оливия склонила голову еще ниже, в глазах ее светилось злое торжество. Потом она замерла. Эрит задыхался, жадно глотая ртом воздух. Его легкие горели огнем.
Она ждала.
Ждала, зная, что каждая секунда промедления кажется ему вечностью. Затягивала игру, сознавая, что он близок к безумию.
Великолепная, роскошная ведьма.
Она наклонилась так низко, что ее дыхание коснулось распаленной плоти Эрита. Ее губы были так близко, крупные, чувственные, влажные.
Она снова улыбнулась и рассчитано медленным движением подняла голову.
О да, она хотела его помучить.
Рука ее продолжала сжимать и гладить, доводя Эрита до исступления, С каждым касанием в его теле словно взрывалась канонада. Только теперь одной ее руки ему было мало.
Но изощренная дьяволица продолжала его томить.
«Боже, Оливия, возьми меня скорее, или я потеряю рассудок, черт возьми».
— Проклятие, это сущий ад, — прохрипел Эрит, борясь с желанием схватить чертовку за волосы и заставить нагнуть голову. В душе он знал, что ни за что не стал бы применять силу. Оливия хотела доставить ему удовольствие. И продлить его мучения.
Она одна вольна была решать, сколько наслаждения и сколько муки ему отмерить.
— Ад? О нет, милорд, — насмешливо прошептала она, продолжая свою опасную игру. — Райское блаженство.
Ее голова склонилась так низко, что у Эрита перехватило дыхание. Если эта ведьма снова вздумала его дразнить, он за себя не ручается. Оливия подвела его к самому краю, он дрожал как в лихорадке.
Ее полные губы обхватили его жезл.
Эрит ощутил восхитительный жар.
И влажность.
Он закрыл глаза, отдаваясь во власть этих упоительных губ. Его больше не заботило, что Оливия делает это, дабы взять над ним верх.
