на борьбу с вонью, хотя река от этого чище не стала. Так говорил мой отец.
В парикмахерской присутствовали двое мужчин, один из которых ровно сидел на стуле и смотрел в отколотый кусок зеркала, а второй старательно его брил. Они не обратили на меня внимания, продолжая шушукаться о чем-то своем, чем я воспользовался и принялся рассматривать мрачную обстановку помещения, веющего полной безнадежностью.
Все вокруг тяготило: отсутствие плитки на полу в некоторых местах, черная плесень на стенах с синей пахучей краской, целые залежи древней пыли, покрывшей все вещи, и залатанные занавески с чернильными пятнами, не дающие блеклому уличному свету проникнуть сквозь мутные окна. Отдельно я бы выделил тошнотворный смрад во всей парикмахерской, и до такой степени будоражащий обоняние, что я едва не потерял сознание.
– Райан, когда ты уже достойно похоронишь Хелен? – спокойно спросил посетитель. – Запах с каждым разом становится все хуже.
– Она хочет всегда оставаться со мной, – ответил парикмахер. – Запах здесь такой из-за соседнего паба.
– Там подпольный морг или что?
Мистер Фицджеральд пожал плечами, но руки у него отчего-то задрожали, и он случайно поранил мужчину.
– Однажды за тобой придут и снова упекут в больницу к душевнобольным, – продолжал клиент. – Уайтчепел обрастает слухами, как вчера…
– Нет! – закричал мистер Фицджеральд, отбросив лезвие в сторону и жалобно скривив лицо. – Я не убийца! Меня больше не заберут в Бедлам!
Схватившись за остатки своих волос на голове, парикмахер бросился за занавеску, расположенную в другом конце помещения. Там находилась еще одна комната.
Раненый клиент покачал головой, стер пальцами выступившую кровь на обритом затылке, бросил несколько монет в вазочку на столе в знак оплаты и вышел на улицу.
Я предположил, что этот джентльмен был хорошо знаком с Райаном, поэтому решил последовать за ним и подробно расспросить о нестабильной личности мистера Фицджеральда.
Мужчина прислонился плечом к дому, как будто специально ждал моего выхода, и вертел в руках плоскую дырявую шапку.
– Вы, наверно, представитель закона или частного расследования? – поинтересовался он, надевая кепку на голову. – Здесь никто не ходит в такой дорогой одежде.
– Частный детектив. Что расскажете о мистере Фицджеральде?
– Райана знаю давно, с тех пор, как он потратился на эту дыру, – ответил мужчина и постучал ладонью по стене здания. – Стрижет неплохо, жаль, что имеет проблемы с башкой. Из-за нее он несколько раз лечился в Бедламе, но всегда сбегал оттуда.
– И, как обычно, всем все равно на то, что по улице ходит неуравновешенный человек. Отрадно слышать, что в столице ничего не меняется.
– Больше скажу – там, куда он сейчас убежал, лежит мумия в тряпках, с которой он часто разговаривает. Полиция уже не раз видела ее, но она все еще на месте. Райан в последние месяцы ведет себя очень странно. Все время ходит по ночам куда-то к Доклендсу, перестал бурно реагировать на выкрики из паба, почти не работает, при этом деньги на новые инструменты у него откуда-то появились.
– Вы упомянули некую Хелен. Она его сестра?
– Да. Он напал на нее с ножом несколько лет назад, но не убил, после чего был отправлен в Бедлам. Райан вышел оттуда совсем обезумевшим и спустя пару недель зарезал Хелен. Его нашли рыдавшим над ней и сжимавшим в руке нож, после чего снова отправили на лечение.
– Как считаете, почему люди распускают слухи о его причастности к убийству?
– Вы его морду видели? Вся в сыпи от сифилиса, нос начало разъедать. Он считает, что в болячках виноваты проститутки, поэтому шляется по всем пабам, борделям и постоянно всех запугивает, – усмехнулся незнакомец и помахал кому-то за моей спиной. – Извините, хочу успеть опрокинуть пару стаканов перед работой.
После разговора я вернулся обратно в парикмахерскую, случайно наступив на брошенный Райаном инструмент, лежащий у дырявой шторки, прикрывающей дверь, за которой он скрылся.
Я несколько удивился, когда увидел, что все это время мистер Фицджеральд использовал не бритву, а складной ланцет мисс Дю Пьен. И хотя женщина не сообщила мне о пропаже – это было действительно ее хирургическое приспособление, с четко выведенными инициалами имени и фамилии на деревянной рукоятке.
Завернув инструмент в чистый носовой платок, я положил его во внутренний карман пальто и подошел к двери.
Из зазоров веяла обожаемая мною прохлада, доносящая непреодолимый ужас перед душевнобольным человеком и создающая ощущение присутствия в старом склепе, а не в парикмахерской на оживленной улице.
– Мистер Фицджеральд, мое имя Итан… – начал представляться я, заходя внутрь, но тут же потерял дар речи, выдавив из себя лишь: – Фу, боже…
Не переставая поправлять короткий рукав рубашки, скрывающий шрам на запястье, молодой человек с накинутой на плечи форменной курткой фонарщика сидел около кровати, где под дурно пахнущим пододеяльником с засохшими черно-зелеными разводами лежало бездыханное тело, чья обезображенная, полусгнившая рука, которую держал Райан, была открыта взору. Сам мистер Фицджеральд что-то шептал, не сводя глаз с места, где должна была быть голова.
– …Брандт, частный детектив, – продолжил я, медленно проходя и осматриваясь вокруг, – мне нужно побеседовать с вами по поводу убийства Энни О’Ши, произошедшего вчера ночью.
По всей комнате были разбросаны мятые рецепты с названиями лекарств, опустошенные бутылки, схемы, стекла, хрустящие под ногами, и разорванные в клочья письма. Стены, в засохшей крови и подтеках под потолком от чего-то жидкого, мужчина изуродовал бессвязными надписями, не несущими в себе никакого логического смысла. Около кровати находился стол, принесенный с помойной кучи – по крайне мере, он так выглядел, – с большим мокрым пятном, затекшим под древнюю печатную машинку с оторванным куском бумаги в пюпитре. В косяке двери торчал не до конца забитый гвоздь, с висящим на нем небольшим кусочком темно-синей ткани.
За всю свою карьеру я имел дело со многими людьми, страдавшими психическими расстройствами, и из раза в раз мысленно желал, чтобы недалеко была карета с медицинским персоналом из ближайшей больницы для душевнобольных. Как допустили, что подобный член общества, потерявший рассудок, смог сбежать на свободу? Почему его не заперли в самой дальней тюремной камере, как представляющего опасность для жизни граждан? История выглядит настолько нелепо, что невольно заставляет относиться к ней несерьезно и презирать работу полиции.
– Хелен считает вас опасным, – прошептал Райан, слегка покачиваясь. – Она не хочет, чтобы я говорил.
– Боюсь, что ваша сестра давно утратила способность чего-то хотеть, – сказал я, подойдя поближе к печатной машинке. – Если вы ответите на мои вопросы, полицейские не придут сюда второй раз.
– Они не приходили сегодня. Меня все утро не было дома. Я помогал местному меценату
