– Я не боюсь. – Она оттолкнула его и, желая оказаться подальше, быстро направилась к двери. – Я ухожу.
До спасения оставалась всего секунда, и тут Маркус грубо схватил ее и бросил на постель лицом вниз.
– Что ты себе позволяешь? – вскрикнула Элизабет, но Маркус, крепко удерживая, уже связывал ей руки шейным платком.
– Ты ушла бы полуодетой, так велико твое желание отдалиться от меня. Страх передо мной нужно изгнать. Ты должна всецело доверять мне, безо всяких вопросов, иначе тебя могут убить.
– Значит, так ты рассчитываешь завоевывать мое доверие? – возмутилась Элизабет.
Маркус нагнулся над ней, раздвинув коленями ее бедра и прижимая к постели телом. Потом он стал покусывать ее ухо, от его низкого голоса Элизабет бросило в дрожь.
– Надо было сделать это много лет назад, но тогда я поддался твоему очарованию, и даже совсем недавно я считал, что иначе, как нежностью, с тобой действовать нельзя. Но теперь я понимаю, что тебе нужен хороший наездник, чтобы сломить твое сопротивление.
– Мерзавец! – Элизабет постаралась освободиться, но Маркус сел на нее, подавляя протест, и его ловкие пальцы стали дергать застежки юбок. Потом его вес исчез, и Маркус, встав у края кровати, сдернул с нее одежду.
Элизабет прикинула, не перекатиться ли на спину, чтобы спрятать ягодицы, явно выступавшие под тонкой сорочкой, но в конце концов не стала этого делать, решив, что передняя часть тела нуждается в гораздо большей защите.
– Тебе это так не пройдет, – предупредила она. – Ты не сможешь вечно держать меня связанной. Когда ты отпустишь меня, я стану повсюду тебя преследовать. Я…
– Некоторое время ты не сможешь ходить, – насмешливо заметил Маркус и потянулся к ее сапожкам. Элизабет лягнула его изо всех сил и вскрикнула от внезапной резкой боли в ягодице.
За первым шлепком быстро последовали еще несколько, и от каждого кожа горела сильнее, чем от предыдущего. В конце концов она уткнулась лицом в покрывало и заплакала, но Маркус прекратил шлепки лишь тогда, когда Элизабет перестала брыкаться и выругалась.
– Твоему отцу следовало бы почаще пороть тебя, – проворчал он.
– Я тебя ненавижу!
Элизабет повернулась, чтобы взглянуть на него, но не смогла, и Маркус, громко вздохнув, довольно произнес:
– Милая, ты слишком сильно протестуешь. Со временем ты будешь мне благодарна – ведь я скоро дам тебе возможность получить несказанное удовольствие. Сплошное удовольствие и никакой вины.
Его руки легли на изящной формы ягодицы Элизабет и нежно погладили их. Контраст с предыдущими действиями был поразительным.
– Какие красивые, нежные и совершенные! – Голос Маркуса стал ниже и вкрадчивее. – Расслабься, дорогая. Если тебе все равно этого не избежать, почему бы не получить удовольствие? – Его руки скользнули ниже, к краю сорочки, потом под нее, и Элизабет застонала от предчувствия соприкосновения обнаженной кожи с обнаженной кожей. По мере того как его пальцы двигались вверх, массируя ягодицы Элизабет, кровь ее закипала, злость сменялась возбуждением. Глубоко внутри ее тело расслаблялось от искусных прикосновений Маркуса, а ощущение воздуха на горящей коже исторгло у нее вздох облегчения.
– Моя упрямая соблазнительница, ты сражалась бы со мной насмерть, если бы могла, но то, что ты связана, приносит неожиданное вознаграждение, верно? – Маркус перевернул Элизабет на спину, схватил ее за плечи и рывком заставил сесть.
Элизабет закусила губу, чтобы скрыть гримасу разочарования, которое ощутила при появлении нежелательной дистанции. Соски ее стали твердыми и тугими, они жаждали прикосновения пальцев Маркуса, который, прищурившись, оглядывал раскрасневшееся лицо Элизабет. В его глазах не было нежности, никаких намеков на снисхождение, лишь непреклонное намерение.
Треугольник между бедрами Элизабет увлажнился, когда Маркус помог ей встать и добраться до ближайшего кресла, деревянные подлокотники которого были покрыты изящной резьбой. Заставив Элизабет сесть, он выпростал рубашку из бриджей и снял ее.
Завороженная мужественным видом его мускулов, красиво перекатывающихся под золотистой кожей, Элизабет не отрывала от Маркуса напряженного взгляда. Левое плечо его портил круглый шрам от пули, серебристые полоски на коже, видимо, остались после удара шпагой.
Каким бы впечатляющим ни было его тело, вид давних ранений напомнил Элизабет о том, что этот человек не создан для нее.
– Агентство пометило тебя, – ехидно заметила Элизабет. – Это отвратительно.
Маркус изогнул бровь.
– Именно поэтому ты и не сводишь с меня глаз.
Элизабет заставила себя отвернуться, и тут Маркус наклонился над ней, взял ее под колени, раздвинул ноги и положил их на подлокотники кресла. Когда его виду открылась ее влажная плоть, Элизабет смутилась.
– Отвернись, негодяй!
Но Маркус продолжал не отрываясь смотреть на вершину ее бедер.
– Нет. – Он провел пальцем по завиткам. – Зачем тебе это скрывать? Здесь у тебя рай. Я слишком долго хотел насладиться этим видом.
– Пожалуйста. – Элизабет крепко зажмурилась, ее тело задрожало.
– Взгляни на меня.
На глазах Элизабет выступили слезы.
– Почему ты боишься? Ты знаешь, что я никогда не обижу тебя.
– Ты ничего не оставляешь, но забираешь все.
Маркус провел пальцем по влажному краю, слегка проник им внутрь, и Элизабет против собственной воли выгнулась навстречу ласке.
– Ты делилась этим с Хоторном, но не хочешь делиться со мной? Почему?
Элизабет смутилась.
– Мой муж никогда не видел меня такой.
Озорной палец замер, чуть войдя в нее.
– Что?
– Такие вещи делают ночью.
– Хоторн занимался с тобой любовью в темноте?
– Он был джентльменом…
– Он был недееспособен. – Маркус фыркнул, вынул палец и встал. – Владеть тобой, совокупляться как угодно и не ценить твоей красоты? Какое расточительство! Этот человек был идиотом.
Элизабет опустила голову.
– Наш брак ничем не отличался от прочих.
– Да? И как часто?
– Как часто что?
– Как часто он брал тебя? Каждую ночь? Каждые несколько дней?
– Какое это имеет значение? Давай, Маркус, освободи меня и забудем об этом.
Подняв подбородок Элизабет, Маркус заглянул ей в глаза.
– Я буду трогать тебя везде руками, губами, при свете дня и ночь напролет. Я буду брать тебя, как захочу и где захочу. Я буду знать тебя, как тебя не знал никто в жизни.
