Анжелика. У меня такое ощущение, что папу опять околпачили.
Баронне. Господин Дидро так доверчив.
Анжелика. И наивен. Сколько лет я уже пытаюсь раскрыть ему глаза, и все без толку! Это так тяжело — учить уму-разуму собственных родителей.
Баронне. Правда?
Анжелика. Конечно. И чем они умнее, тем это труднее: им ничего не вдолбишь!
Сцена двадцать вторая
Дидро, г-жа Тербуш, м-ль Гольбах, Анжелика, Баронне.
Дидро возвращается, подталкивая г-жу Тербуш, пойманную с поличным.
Г-жа Тербуш. Пустите меня, грубиян! Пустите!
Дидро. Воровка!
Г-жа Тербуш. Оскорбляйте меня сколько угодно, только уберите руки!
Дидро. Я уберу руки только тогда, когда здесь будет полиция!
М-ль Гольбах (бросаясь на выручку г-же Тербуш). Да отпустите же ее наконец!
Дидро. Глупышка, вы даже не понимаете, что делаете, когда пытаетесь ей помочь. Она меня обокрала! Вы даже не представляете, как вы были правы, убеждая меня не доверять этой женщине! Это просто мерзавка, самая настоящая мерзавка.
М-ль Гольбах. Я запрещаю вам говорить о ней в таком тоне!
Дидро. Она сделала вас сообщницей своего воровства! Да знаете ли вы, что эти картины принадлежат российской императрице Екатерине Второй?
М-ль Гольбах. Если бы вы нас не застукали, через полчаса они бы принадлежали нам.
Дидро (в растерянности). Кажется, мне снится какой-то кошмар.
Г-же Тербуш удается высвободиться; она потирает свое запястье и властно обращается к присутствующим.
Г-жа Тербуш. А теперь оставьте нас с ним наедине. Нам нужно серьезно поговорить.
М-ль Гольбах. Я останусь с вами.
Г-жа Тербуш. Не бойся, миленькая, все уладится. Тебе надо отдохнуть.
М-ль Гольбах. Я боюсь, что он опять будет с вами груб.
Г-жа Тербуш. Нет, нет, моя девочка, не беспокойся.
Дидро (изумленно). «Моя девочка»… Нет, я точно сплю.
Анжелика мягко, но решительно берет за руку м-ль Гольбах, одновременно делая Баронне знак следовать за нею.
Анжелика. Пойдем. Им надо поговорить. Баронне. Я пока соберу картины, господин Дидро.
Трое молодых людей уходят, оставляя наедине Дидро и г-жу Тербуш, которые мерят друг друга взглядом, как два зверя перед схваткой.
Сцена двадцать третья
Г-жа Тербуш, Дидро.
Дидро. Так, стало быть, вы — мошенник?
Г-жа Тербуш с некоторой гордостью поднимает голову.
Г-жа Тербуш. Будьте уж так любезны — говорить обо мне в женском роде. Скажите лучше: «мошенница».
Дидро (мрачен до черноты). В женском роде правильнее сказать: «дрянь».
Г-жа Тербуш хохочет, она в восторге.
Г-жа Тербуш. Дрянь! Ах, как же это замечательно — прекратить играть! (Внезапно, очень прямо.) Шлюха, лгунья, сводня, воровка — вот они, мои настоящие наряды! Я вхожу к людям лишь затем, чтобы потом уйти с их добром, живопись служит мне предлогом, чтобы подобраться к драгоценностям, столовому серебру, шкатулкам — ко всему, что можно унести.
