Кастия и не поняла, что произнесла это вслух, пока Кара затравленно не взглянула на нее и с трудом сглотнула.
– Дура, –зло просипел главный целитель, – Теперь попытайся с этим жить дальше...
– Мне немного не хватило, – прошептала Кара, а по лицу по едва высохшим дорожкам снова потекли слезы, – Совсем чуть-чуть, я его не удержала...Ох, Кастия, –казалось, что она сейчас рухнет на месте. Злые, но возможно справедливые слова наставника она пропустила мимо ушей.
Огромные черные глаза сестры со слезами заполонили все для Кастии. Едва переставляя ноги, она подошла к ней и, не отрывая взгляда от ее лица, протянула руки и забрала сверточек.
Сестра, не сопротивляясь отдала, бессильно опуская руки. Кастия прижала тело младенца и попятилась к выходу. Вокат рыкнул:
– Не в коридор! Еще одна ..., – он с трудом проглотил ругательный эпитет, – Иди в соседнюю комнату. Мать зашили и увезли... Над ней трудятся двое целителей, которых выпьет твоя безголовая выходка...
Девушка отступила в межкомнатный проем и, оказавшись за порогом, прикрыла дверь до небольшой щелки, в которую следила за сестрой. Кара бессильно опустилась на лавочку, согнувшись и опустив голову. Ее плечи стали сотрясаться. Кара плакала. Впервые девушка видела, что несгибаемая сестра в отчаянии.
Кастия прижала к груди младенца, не отрывая взгляда от скорбной фигурки и нависавшего над ней старого целителя, который бессильно потрясал кулаками в воздухе. Думая, что его больше никто не видит, он мазнул по щеке сухой ладонью и, возможно, неосознанно прижал локтем слева бок, будто у него внезапно прихватило сердце.
–Дура, –еще раз повторил он уже без злобы, а с каким-то отчаянием, – Нельзя посягать на то, что человеку неподвластно. Зачем ты разрезала ее живот? Чего ты думала добиться? Ты хотя бы все сшила? И... как сшила? Ты же – выжатая как лимон. Так и перегореть можно. Ох, Кара, Кара..., – старик покачал головой, ощутимо заваливаясь набок.
– Я не могла развернуть младенца, – хрипло прошептала сестра, не поднимая головы, – Воды отошли еще вчера ночью. Нам о родах сообщила соседка. Они привезли ее в лечебницу около полудня. Если бы узнали сразу... Шансов было больше... Он был обмотан в пуповине... Помочь не смогла..., – она сокрушенно вздохнула, выставив перед собой испачканные в крови руки ладонями вверх и разглядывая их, – Младенец мог наглотаться вод... Пришлось резать..., – слезы текли по ее лицу, а плечи снова задрожали.
Кастия тоже плакала, прислонившись лбом к двери, полуспрятавшись за ней. Она и не заметила, что гладит по ощущаемой под ворохом ткани головке младенца и шепчет слова всех известных ей молеб богиням: Богине Земли, Богине Воздуха, богине животных и птиц, богине, дарившей людям травы и цветы. Ведь богиня – всегда мать, а кто, кроме матери, поймет безграничное горе потери ребенка?
Девушка понимала, что Кара плачет не столько от бессилия, что не получилось, но и не зная, как сообщить молодой матери, что ее ребенок не выжил.
Слезы катились по щекам, девушка согнулась и щекой потерлась о сверточек, с которым умерли мечты многих людей. И вдруг ощутила, как он вздрогнул в ее руках. Замерев на миг, она бросилась к столу, на котором недавно лежала мать ребенка. Служительницы все убрали и помыли, и стол был безмятежно чистым, как всегда.
Положив сверток на стол, Кастия раскрыла складки и увидела сморщенное красное личико. Сестра или кто-то еще обмыл младенца, очистил его носик и ротик, когда бессильно ждали хоть мяукания, свидетельствующего, что жизнь есть в этом маленьком тельце.
Мяуканья дождалась Кастия. Она, оторопев, смотрела, как искривился маленький ротик, и новорожденный запищал. Как на пробу. А потом, уверившись в своих возможностях, закричал громче.
Позади нее хлопнула о стену дверь, когда некто ворвались в комнату. Кастию бесцеремонно сдвинули в сторону, и она попятилась назад, глядя, как набежавшие в комнату целительницы берут на руки младенца, повторяя:
– Чудо, о, Боги, это истинное чудо! Кара, получилось! Ведь получилось же!...
Кара влетела в комнату, но не смогла сделать и шага дальше. Сначала замерла, опираясь на стену, а потом осела мешком. Не в силах куда-то идти. Вбежавшая со всеми Терея подошла к ней и присела рядом. С трудом передвигая ноги в комнату вошел Вокат, который, оглядев всех, просипел:
– Теперь главное, чтобы ты не перегорела, глупая девчонка...
А остальные подхватили. Только более доброжелательно. Терея же, покачав головой, сообщила:
– Столько сил потратила... Столько сил. Ох, Кара, отчаянная же ты голова...
Кастия отступила в коридор и быстро, ни на кого не глядя, прошла до небольшой полутемной комнатушки, где они обычно переодевались и хранили одежду. Там она присела на лавочку, прислонившись к стене.
У нее внезапно сильно закружилась голова, и вдруг остро затошнило. Рвотный спазм скрутил ее, но в желудке было пусто. Похватав ртом воздух, она попыталась сглотнуть, но не получилось. Снова рвотный спазм, и еще один.
Кастия с трудом оперлась дрожащими руками на лавку и легла на лавку животом лицом вниз. Вдруг все-таки ее вырвет... Пожалуй, это были последние связанные мысли.
Ее лицо было мокрое, наверное, от слез. Что-то, скатываясь по губам и подбородку, закапало на пол. С трудом сфокусировав взгляд, она увидела прямо перед собой на светлом камне несколько темных кровавых пятен. И снова закрыла глаза, чтобы не видеть, как они потемнели и быстро-быстро закружились, настойчиво пытаясь залезть прямо в глаза.
Где-то далеко в тумане прошуршали шаги, прохладные руки погладили ее по лицу, а знакомый голос произнес очень близко:
– Ох, Кас, ты снова это сделала... Я же тебя просила, девочка моя... Не делай так. Это же твои жизненные силы...
Потом была темнота.
***
– Ты все еще бледновата, милая, – с ласковой улыбкой сказала мама, обходя вокруг младшую дочь и расправляя складки на ее платье и тугие косы с разноцветными лентами на гордо выпрямленной спине.
– Жаль, что нельзя отложить праздник, – неуверенно сказала Кара, понимая, что такие мероприятия не откладывают и чувствуя себя виноватой за состояние сестры.
Кастия укоризненно посмотрела на нее.
– Это – не твоя вина, – снова повторила она, не имея возможности говорить открыто при сидевшей рядом с сестрой тетей Сатией. Как они не могли пустить в комнату дебютантки ту, которая из обычных ленточек сделала настоящее чудо, не просто сшив их, но еще и украсив мелким узором из птичек, цветочков, колосков – символами жизни, плодородия и знаками женского здоровья.
– Эх, не было у меня дочки, –в очередной раз вздохнула она, восхищенно разглядывая девушку, – Повезло тебе с дочками, Ялма.
Вроде бы она хотела еще что-то сказать, но передумала, лукаво улыбнулась подруге и выбрала другую, не менее острую тему разговора.
– Кастия –красавица, а наша Кара – умница, – заявила она, – Все так говорят, –добавила, увидев, как Кара недовольно поморщилась, – И это правда! Ты – молодец, дорогая. Этот старый пер..., – женщина запнулась и продолжила, – Вокат ни в какую на такое не решился бы. Погибли бы и мать, и дитя. Ко мне прибегала свекровь твоей роженицы, не знает, как отблагодарить тебя. Я советовать не буду, но она правильно мыслит. За спасение жизни нужно благодарить не только Богов, но и людей, чьими руками они творят свои деяния.
