Для Бори этот день проходил вполне неплохо. Ему нравилось быть засранцем, наблюдать за тем, как окружающие пыхтели от негодования, но старались держать себя в руках — было весело. Занимательный аттракцион: ходить по краю человеческого терпения, проверяя подчинённых на стрессоустойчивость, но не заходить за грань, после которой его ждал бы неприятный разговор с капитаном и карцер.
Сложнее всего было с Анжеликой Линник. Она лишь однажды показала своё возмущение в случае с зеленоглазой актрисой, а после — лишь ледяное презрение и ядовитый сарказм. Борис понял, эту броню не пробить. Напротив, «снежная баба» скорее ему гадость какую-нибудь устроит. Но так играть было даже интереснее. Все разговоры с ней уже через несколько фраз трансформировались в баттлы насмешек и искусно замаскированных оскорблений.
Шеф-повару было плевать на нового директора. Он просто игнорировал любые слова Бориса и все делал, как считал нужным. И Быков решил в общепит не соваться. Ну правда, что он там понимал? Он единственное, что мог на кухне — это включить кофе-машину, и то, если она заправлена.
Управляющий судового отеля явно скользкий тип, слишком лебезил и широко улыбался — это хорошо. Парень, представившийся Мишей, правильно понял, что перед ним сын хозяина, и вёл себя соответственно — в ответ на хамство Быкова только поддакивал. Первый адекватный человек на корабле, по мнению Бориса. Он походил с управляющим по лайнеру, послушал о количестве пассажиров и комнат, о том, как работает прачечная, и так далее. Все было скучным. Немного оживился, когда речь зашла о горничных, но интересные экземпляры не разглядел и окончательно потерял интерес к этой работе.
Борис заметил, что на маленькой сцене возле детского клуба начался спектакль, и, чтобы хоть немного развлечься, сбежал на представление. Здесь он искренне восхитился профессионализмом госпожи Линник: если у неё даже детские спектакли такого уровня, значит, она не за красивые глаза занимала должность арт-директора.
Это был мюзикл по мотивам диснеевского мультика. Декорации и свет менялись движущейся сценой. Актерами были дети из числа маленьких пассажиров круизного лайнера, за исключением нескольких ролей. Их играли профессиональные актеры, причем с хорошей подготовкой.
К детям Борис всегда относился скорее положительно и сейчас с удовольствием наблюдал за их игрой на сцене. Особенно умильным был момент, когда зрителям представили аниматора Марину — накрыли ее «плащом-невидимкой» и объявили, что теперь ее могут видеть и слышать только актеры. Она подсказывала маленьким артистам их слова и помогала справиться со смущением.
На сцену невесомой феей выпорхнула Белль, она запела, и Борю приятно удивил сильный и вместе с тем нежный голос. Девушка играла роль, и была настолько похожа на мультяшную Белль, что казалось, будто она выпрыгнула из мультика. Борис не мог оторвать от нее взгляда.
«Какая хорошенькая, и вправду — странная и неземная. Где же она была, когда я знакомился с другими актерами? Такую малышку я бы точно заметил. Надо исправить это упущение. Я, как чуткий руководитель, должен лично познакомиться со всеми своими подчиненными».
Боря улыбался, мысленно уже представляя эту милашку в своих объятиях.
После окончания спектакля Быков остался дожидаться понравившуюся девушку.
— Здравствуй, Белль, — проворковал Борис, поймав пробегающую мимо него Алёну за локоть, и расшибся о знакомый злой взгляд зеленых глаз. На секунду замер, а после попытки возмущенной девушки вырваться, перехватил ее и за другую руку.
— Это ты? А как ты так сделала? — Он притянул ее ближе и чуть наклонился, чтобы лучше рассмотреть лицо, но никаких следов грима не увидел. — Как с помощью ленты в волосах и взгляда, без косметики, ты смогла измениться почти до неузнаваемости?
Алена поначалу растерялась от такой нежданной наглости, но почувствовав, что она, как безвольная кукла, приближалась к потерявшему страх мажору, возмущенно вскрикнула:
- Руки убери!
Она попыталась вырваться, но силы были явно не равны, его лишь рассмешили трепыхание и злое шипение девушки.
— Да хватит тебе дергаться, я просто понять хочу.
Для большей уверенности Боря провел пальцем по ее щеке.
Почувствовав прикосновение к своему лицу, Алена снова дернулась, но ее плечи были надежно зафиксированы — не вырваться.
Тогда с ласковой улыбкой она резко подняла колено, целясь в самое больное у мужчин место. Парень увернулся, но девушку отпустил.
— Обиделась что ли? — спросил насмешливо.
— Слышишь, ты, мажор офигевший, — вместо ответа прошипела Алена, злющие глаза ее сейчас совсем не сочетались с образом нежной Белль, — держись от меня подальше.
— А то что? — смеялся парень.
— А то сам в карцер запросишься, — и резко развернувшись, убежала.
Он проводил ее взглядом, улыбаясь вслед.
«Какая забавная маленькая злючка. И фигурка, если присмотреться — ничего, пропорциональная, талия очень узкая. У меня таких тоненьких ещё не было».
Борис вспомнил, что так и не спросил ее имя, и пообещал себе все разузнать об этой Белль.
Глава 12Боря стоял и смотрел вслед быстро удаляющейся Алёне. Неожиданно за спиной услышал злой незнакомый голос:
— Я вижу, ты так и не усвоил прошлогодние уроки.
Но обернуться и посмотреть на говорившего Боря не успел. Его резко впечатало лицом в стену, выбив из легких воздух. Судя по захвату неизвестного противника, тот был размером с сумоиста. Быков не был хрупким мальчиком, ему не раз приходилось драться, он сумел развернуться и даже успел поставить блок под следующий удар.
— Эй, гризли, успокойся, — попытался остановить нападавшего Боря, — я тебя знать не знаю, ты спутал меня с кем-то.
— С кем я тебя мог перепутать? На этом корабле нет другого такого же озабоченного мажора — зло ответил Паша, — ты и в том году мало получил, отморозок. Повезло тогда, что капитан тебя в карцере спрятал.
Борис тоже начал злиться. Сколько можно вспоминать о прошлогоднем кутеже? Ладно, он ещё терпел Линник с капитаном — те имели право на претензии к нему, но этому толстому психу Борис точно ничего не был должен, тем более отчитываться в своих поступках. Быкова уже не беспокоил двухметровый рост противника и его супертяжелый вес, он приготовился к драке. Но ударить не успел, Паша сшиб мажора с ног и почти бережно уложил на пол. Дальнейшее сопротивление стало бесполезным — вес Павла Виноградова был слишком значительным.
