Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Тем временем в гетто появилась новая группа, добавив красок в пеструю картину венецианской еврейской общины. В конце XV века, после изгнания евреев с Пиренейского полуострова, там оставалось много так называемых марранов – потомков насильственно крещенных евреев, носивших христианские имена и втайне сохранявших, полностью или частично, верность иудаизму. Инквизиция подвергала их жестоким преследованиям за тайную верность религии их отцов. Несмотря на бдительность властей, марраны при первой же удобной возможности бежали туда, где могли, не опасаясь преследований, вернуться к иудаизму. Венеция издавна представляла для них особый интерес. Уже в 1497 году марраны обосновались там в таких количествах, что привлекли к себе внимание властей, и всех их без исключения изгнали. Позже инквизиция появилась и в Португалии, что вынудило многих марранов бежать оттуда. Часть беженцев неизбежно оседала в Венеции. Население республики относилось к ним с преувеличенной враждебностью. Подобно всем иммигрантам, они стремились селиться вместе; соседи считали, что они живут в антисанитарных условиях. Марраны, пусть только номинально, по-прежнему считались христианами, поэтому их нельзя было переселить в гетто. Впрочем, искренность их веры подвергалась вполне законным сомнениям. Считалось, что они представляют гораздо большую угрозу для убеждений местных жителей (которые обвиняли их в вероотступничестве и ереси), чем их более искренние братья. Кроме того, марранов часто несправедливо обвиняли в том, что они занимаются ростовщичеством и другими запрещенными для христиан профессиями. Довольно долго власти не могли решить, как с ними поступить. Вначале в городе позволили остаться общине численностью 300 человек – ввиду больших услуг, которые они могли оказать городу. Однако император Карл V, ревностный католик, исполненный безрассудного презрения к еретикам-беглецам из его владений, положил на чашу весов свое влияние. Поэтому указом сената от 8 июля 1550 года всем марранам в двухмесячный срок приказано было покинуть город. Венецианским гражданам отныне запрещалось вступать с ними в торговые отношения. Месяц спустя цензорам поручили сотрудничать с инквизицией и расследовать истинность веры иммигрантов из Испании и Португалии. Они решали, кого включить в состав марранов, а кого нет.
Последнее распоряжение свидетельствовало о трудностях, возникших с выявлением еретиков. Более того, примерно тогда же произошел эпизод, поощрявший уклонение от данных приказов. Жуану Мигесу, он же Иосиф Наси, позже герцогу Наксосскому, удалось добиться освобождения своей тетки, Грасии Мендес, арестованной в Венеции по подозрению в ереси. Такому шагу способствовали внутренняя и внешняя политика, а также экономические соображения. В середине XVI века крупнейшим центром иммиграции марранов стал город Феррара, который тогда находился под благосклонным правлением дома Эсте. Именно там возникли первые крупные общины марранов в Европе и началось книгопечатание испанской и португальской литературы на местных языках. Однако в 1580 году последовала реакция. Община была расколота; многих марранов посадили в тюрьму, а упорствующих отправили в Рим, где их ждала мученическая смерть. С тех пор место Феррары как крупнейшего приюта для беженцев-марранов заняла Венеция. Все больше марранов перебирались в Венецию, где возвращались к вере своих отцов. Власти, которые с годами научились терпимости, смотрели на расселение марранов сквозь пальцы при одном условии: что они откажутся от напускного христианства, переселятся в гетто и будут носить отличительную метку, как и прочие евреи. Пример подобного либерального отношения к марранам подавали многие папы римские эпохи Возрождения – до того, как католическая реакция повлияла на их взгляды. Впрочем, скорее всего, венецианские власти руководствовались не духовными, а экономическими соображениями. Если бы марранам не позволили остаться в Венеции, они двинулись бы дальше на Восток. Республика предпочла немного уступить, но не позволять этим потенциально ценным поселенцам увозить свои богатства и способности в Османскую империю и содействовать ее обогащению и процветанию.
В Венеции существовал трибунал инквизиции, который должен был следить за чистотой веры. Однако в подобных вопросах власти Светлейшей не склонны были слишком подчиняться папскому престолу. Инквизиции позволялось действовать в довольно ограниченных рамках. Так, ей позволялось лишь возвращать неверных к Богу или сажать еретиков в тюрьму. В начале XVII века, когда имела место знаменитая ссора между папским престолом и Венецианской республикой (в которой фра Паоло Сарпи, рискуя жизнью, энергично защищал превосходство светской власти), власть святой инквизиции в Венеции еще больше ограничили. Сам Сарпи, однако, считал крещение самых первых христиан-марранов недействительным, так как оно происходило под угрозой или насильно; поэтому он сомневался в какой-либо власти инквизиции во всех подобных вопросах. Инквизиция становилась все менее могущественной и могла влиять лишь на тех, кто сохранял ложный покров христианства и таким образом представлял подлинную угрозу для истинной веры. Во второй половине XVI века местный трибунал взял реванш, подвергнув пыткам около 20 марранов, подозреваемых в том, что они тайно исповедуют иудаизм. В течение следующих 120 лет до трибунала доходила лишь половина подобных дел; в половине случаев обвинения не вели ни к каким преследованиям.
Тем временем черты марранов до некоторой степени изменились. Они уже не были несчастными беженцами без гроша в кармане, которые спасались от преследования инквизиции. Все чаще марраны пополняли ряды преуспевающих купцов, которые заняли прочное положение на Пиренеях и теперь желали перевести свои капиталы и свои предприятия в такое место, где они могли спокойно поклоняться богу своих отцов. Такие иммигранты, как они, способствовали процветанию любого государства; разумные правители охотно привлекали их в свои страны. В 1589 году, когда Даниэль Родригес, еврей с Пиренейского полуострова, пытался наладить торговлю Венецианской республики через новый вольный порт Спалато (Сплит) в Далмации, благодаря его вмешательству значительному числу испанских и португальских евреев-торговцев позволили поселиться в Венеции. Марранов селили в Старом гетто, вместе с левантийскими евреями; они пользовались теми же привилегиями и той же защитой, что и последние, и им так же запрещалось заниматься чем-либо другим, помимо оптовой торговли. Впоследствии их включили в периодически возобновляемый договор (condotta) с левантийскими евреями, с которыми их положение сливалось почти во всех отношениях. Так, помимо выходцев из Германии и Леванта, в гетто появилась третья «нация», представителей которой называли «понентине» или «западники».
«Понентине» не упустили предоставленные им возможности. Трибуналы инквизиции на Пиренеях и повсюду то и дело заслушивали доносы возмущенных католиков, недавно вернувшихся из Италии. «В гетто много португальских евреев в красных шляпах, которые в Португалии были христианскими священниками», – заявил один венецианский священнослужитель на местном трибунале; впрочем, его донос последствий не имел. «Португальцы» стали в гетто почти таким же обычным явлением, как и «итальянцы». На старинном кладбище на острове Лидо среди надгробных камней стали появляться аристократические гербы семей идальго, сопровождавшиеся пышными эпитафиями на испанском языке. Иногда тела привозили туда из самой Франции, чтобы похоронить их в еврейском окружении, пусть даже им не повезло жить среди единоверцев. В синагогах велись службы на португальском языке, а с печатных станков сходили книги на испанском и португальском для тех иммигрантов, которые не знали иврита. В Венецию стали приезжать выходцы из Испании и Португалии, которые до того проживали в других местах Италии как добрые католики. В Венеции они возвращались к иудаизму и селились в гетто. В этой связи стоит упомянуть ряд известных имен. Можно назвать Илию Монтальто, неустрашимого полемиста, впоследствии личного врача королевы Франции; Соломона Уске (он же Дуарте де Пинель), первого современного еврейского драматурга; Иммануэля Абоаба, который внес большой вклад в литературную жизнь Венеции. Его биография достойна целого романа: он начинал как христианин в Опорто и окончил свои дни в Иерусалиме, окруженный ореолом святости. Можно назвать и доктора Антонио Диаса Пинто, который вдруг оставил свой пост в тосканском Руоте, или церковном суде, и вернулся к иудаизму; Фернандо (Исаака) Кардозо, бывшего врача при дворе Филиппа IV; позже он переселился в Верону, где написал свой классический трактат «Достоинства евреев и клевета на них» (Las excellencias y calunias de los Hebreos); его влюбчивого брата Авраама (Мигеля), который рассорился с родными и стал мессианским пророком, хотя прежде служил личным врачом египетского паши; Родриго Мендеса да Силву, историографа при испанском королевском дворе, который очаровывал современников своим стилем, поражал своим свободомыслием и обратился в иудаизм, разменяв восьмой десяток. Вот лишь немногие яркие фигуры из числа выдающихся деятелей, благодаря которым венецианские евреи постоянно соприкасались с самым романтическим течением во всей еврейской истории.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
