Комната на верху башни была похожа на комнату Бельгарата, новсе же между ними существовали определенные различия. Так же, как и в башнеБельгарата, здесь был очаг, в котором плясали языки пламени, но огонь горел сампо себе, без дров. Сама комната казалась до странности пустой, посколькувладелец этой башни хранил свою утварь, инструменты и пергаменты в воображаемомместе, откуда он при необходимости мог их извлечь.
Владелец башни сидел у очага. У него были белоснежные волосыи борода, плечи покрывал просторный голубой плащ.
- Подойди к огню и высуши ноги, мальчик, - мягко произнесон.
- Спасибо, - отвечал Эрранд.
- Очень хорошо, - сказал Эрранд. - Она счастлива. По-моему,ей нравится семейная жизнь. - Он придвинулся поближе к огню.
- Не сожги сапоги.
- Я осторожно.
- Было бы здорово. Бельгарат иногда об этих вещах забывает.
- Еда на столе.
Эрранд поглядел на стол, на котором появился горшок сгорячей кашей, которого там раньше не было.
- Спасибо, - поблагодарил он, подойдя к столу и придвинувстул.
- Нет, - ответил Эрранд, взяв ложку и принимаясь за кашу. -Я просто решил, что надо бы к тебе заглянуть. В конце концов, это твоя Долина.
- Как вижу, Польгара научила тебя хорошим манерам.
Эрранд улыбнулся.
- И многому другому.
- Тебе хорошо с ней, Эрранд? - спросил владелец башни.
- Да, Алдур, очень, - ответил Эрранд, продолжаярасправляться с кашей.
Глава 3
Шло лето, и Эрранд все больше времени проводил в обществеДарника. Он все больше убеждался в том, что кузнец был необыкновеннымчеловеком. Взять, к примеру, хотя бы то, что Дарник все, за что ни брался,делал по старинке, без помощи волшебства, но не столько по причине некоторыхморальных предрассудков против "других доступных нам возможностей",по выражению Бельгарата, сколько потому, что работа руками доставляла емуистинное наслаждение. Конечно, порой Дарник шел и по более легкому пути. Эррандзаметил определенную закономерность в действиях кузнеца. Так, Дарник недопускал ни малейшей халтуры, когда изготовлял что-то для Польгары или длядома. И какой бы сложной и трудоемкой ни была работа, он выполнял ее только спомощью собственных рук и мускулов.
Однако не всегда он был так тверд в своих убеждениях.Например, в одно прекрасное утро вдруг откуда ни возьмись вокруг сада появиласьжелезная ограда. Ограда эта, безусловно, была нужна, поскольку требовалосьпреградить дорогу пасущемуся неподалеку стаду алгарийского скота, которое сбычьим упрямством ходило на водопой через сад Польгары. И вдруг передошеломленными коровами прямо из земли начала вырастать надежная изгородь.Медлительные животные, поразмыслив несколько минут над проблемой, отправились вобход препятствия, которое удлинялось у них на глазах. Через некоторое времякоровы просто взбесились и пустились бегом, думая, очевидно, что обгонятневидимого строителя. А Дарник, усевшись на пень, с напряженным лицом исосредоточенным взглядом достраивал ограду, пока она не замкнулась в кольцо.
Один пегий бык пришел в неописуемую ярость, наклонил голову,несколько раз стукнул копытом о землю и с диким мычанием ринулся на изгородь.Дарник сделал рукой характерный жест, и бык вдруг припустил прочь от изгороди,даже не заметив, что развернулся на полном ходу. Так он пронесся несколькосотен ярдов, пока ему не пришло в голову, что его рога еще не встретили на путиничего ощутимого. Он затормозил и удивленно поднял голову. С сомнением взглянувчерез плечо на ограду, он развернулся и сделал еще одну попытку. Дарник опятьразвернул быка, и тот решительно помчался в другом направлении. При третьейпопытке он перелетел через вершину холма и исчез по ту его сторону. Больше онне возвращался.
С самой серьезной миной Дарник подмигнул Эрранду. Из домавышла Польгара, вытирая руки о передник, и заметила изгородь, которая самасобой построилась, пока она мыла посуду после завтрака. Она испытующе взглянулана мужа, которому, очевидно, было слегка не по себе, что он на этот раздействовал колдовством, а не топором.
- Замечательная ограда, дорогой, - одобрительно заметилаона.
- Нам она была здесь нужна, - произнес он извиняющимсятоном. - Эти коровы - ну, в общем, мне пришлось поторопиться.
- Дарник, - нежно сказала она, - никто не вправе тебяупрекнуть, если для такого рода вещей ты используешь свой талант, более того,ты должен его развивать. - Она поглядела на переплетенные зигзагом железныепрутья решетки, и лицо ее приняло сосредоточенное выражение. Одно за другим всеместа, где соединялись прутья, вдруг оказались оплетенными пышными розовымикустами в полном цвету. - Вот так, - удовлетворенно произнесла она и, похлопавмужа по плечу, вернулась назад в дом.
- Какая потрясающая женщина! - сказал Дарник.
- Да. - Эрранд был, как всегда, немногословен.
Польгара, однако, не всегда приходила в восторг от того, чтопредпринимал ее муж на этом новом для него поле деятельности. Однажды, когда вразгар летней жары цветы в ее саду начали вянуть, Польгара целое утро собираламаленькую черную тучку над горами в Улголанде, а потом стала осторожнонаправлять этот кусочек влаги в Долину Алдура, а точнее, к своему иссушенномужарой саду.
Эрранд играл у изгороди, когда тучка прошла низко над холмомпо направлению к западу, а затем остановилась прямо над домом и томящимся вожидании дождя садом. Дарник поднял голову от лошадиной сбруи, с которой онвозился, увидел беспечно игравшего мальчика и зловещую темную тучу прямо надего головой и, сконцентрировав энергию, небрежно щелкнул пальцами."Кыш", - сказал он туче.
Туча странным образом передернулась, как будто бы икнула,затем медленно поплыла на восток. Отлетев на несколько сот ярдов от пересохшегосада Польгары, она разразилась дождем - чудесным проливным дождем, основательнопромочившим несколько акров пустой земли.
К реакции жены Дарник готов не был. Дверь дома распахнулась,и на пороге появилась Польгара с горящими от гнева глазами. Она исподлобьявзглянула на весело изливавшуюся дождем тучку, и та, как могло показаться,приняла очень виноватый вид.
Затем Польгара повернулась и уставилась на мужа.
- Ты это сделал? - спросила она, указывая на тучу.
- Да, а что? - ответил тот. - Да, это я сделал, Пол.
- Зачем ты это сделал?
- Эрранд играл во дворе, - сказал Дарник, снова вернувшись кбляшкам на сбруе. - Я не хотел, чтобы он промок.
