— Ма-а-ам! А дядя Женя скоро плидёт? — спрашивает Петя, заглянув на кухню из коридора.
— Я не знаю, милый. У дяди Жени есть свои дела…
— Эх… Жалко, а то бы я с ним немного в космических пилатов поиглал.
— Так давай поиграем со мной? Ты только объясни мне правила! — улыбаюсь я, убавляя мощность плиты.
— Ну нет! Женщинам на коралбле делать нечего! А в космосе тем более, — смеётся сын и убегает, а мне становится неприятно от его слов.
Так быстро Евгений занял значимую часть мыслей ребёнка, а я будто бы отошла на второй план в его жизни.
Снимаю кастрюльку с соусом с плиты и смотрю в окно. Снег падает крупными хлопьями, и я завороженно наблюдаю за ним. Обожаю вот такой снегопад, от него на душе вдруг так хорошо становится… И появляется самое настоящее, праздничное, настроение.
— Пе-е-еть! А может, в игрушки поиграем? — спрашиваю я, опасаясь, что снова получу отказ.
— Конесно! Пошли сколее! У меня тут как лаз лазглузка начинается.
Я улыбаюсь и иду к нему.
Интересно, а Евгений скоро придёт, или нам придётся ужинать и ложиться спать снова без него? Позвонить ему с такими вопросами как-то неудобно, хоть он и оставил свой запасной телефон с основным контактом, чтобы звонила в случае чего…
Ещё скажет, что привёз ревнивую бабу на свою голову, ведь именно так мужчины и говорят…
Я присоединяюсь к игре сына, и время начинает идти гораздо быстрее, хоть на душе остаётся неприятный осадок от происходящего и от мыслей о том, как всё сложится дальше, и к чему приведёт этот зимний переполох.
Часть 17. Евгений
Захожу в палату матери с букетом роз, и она широко улыбается. Выглядит она гораздо лучше, чем несколько дней назад. Вот только теперь во взгляде мамы появилось то, чего я не замечал раньше — страх. Она чувствует себя виноватой и боится заводить разговор на любопытную её тему — вижу по взгляду, как ей хочется в мельчайших подробностях узнать, к чему же привёл мой визит в деревню. Впрочем, я расскажу всё сам, ведь для того и пришёл сюда.
— Женя, как я рада, что ты пришёл! Меня уже завтра выписывают! Вот! — хвалится мама.
— Я рад!
Я меняю цветы в вазе и старый букет выкидываю в урну, хотя он мог бы ещё прекрасно простоять до завтра. Говорю сухо, но я пока не могу до конца простить мать за то, что сразу ничего не сказала мне о ребёнке.
Присаживаюсь на стул и смотрю на неё, не зная, с чего начать.
— А ты… — мама замолкает, а потом продолжает: — Ты был у Юли, да?
— Я был в той деревне… — киваю, пытаясь подобрать правильные слова, но нельзя мягко сказать о том, что человека больше нет. — Юля умерла… Почти пять лет назад, мама. — Глаза мамы широко распахиваются. Она шокирована этой новостью. Смотрит на меня, но рот не раскрывает. Она не знала об этом. Значит, за жизнью Юли не следила — просто вытолкала её из дома беременную.
— Как же так… Молодая была ведь…
Я решаю упустить тот факт, что Юля умерла во время родов из-за того, что ей не оказали должную медицинскую помощь вовремя. Не знаю, будет ли мама винить себя в этом, но с её давлением и слабым сердцем лучше не вешать на неё такой груз, хоть я до сих пор уверен, что если бы она повела себя иначе и рассказала мне о беременности Юльки сразу, всё могло сложиться по-другому.
Но тогда я бы не познакомился с Машей…
Всё слишком сложно, но сделанного уже не вернуть. Приходится просто подстраиваться под то, что у нас уже есть.
— А как же ребёнок? — спрашивает мама.
— Ребёнок… Сын у меня в квартире. Всё очень непросто, — покачиваю я головой.
— Сын? — в глазах мамы начинают блестеть слёзы. — Господи! А ты уверен, что это твой сын?
— Уверен! — резко отвечаю я и широко распахиваю глаза. — Иначе и быть не может. Меня тянет к нему. Мы с ним, как две родственные души. Я чувствую то, что он мой. И всё тут.
Меня начинает бесить то, что все вокруг, все кому известно о том, что я нашёл Петьку, начинают задавать вопрос — уверен ты, что это твой ребёнок, или нет.
— Женечка, я хочу познакомиться с внуком! — заявляет мама.
Не думал, что ей захочется познакомиться с ребёнком, от которого она сама же однажды отказалась и не дала мне шанс узнать о нём раньше. Впрочем, возможно, она много переосмыслила и поменяла своё отношение к Юле. Быть может, мама пожалела, что так поступила с ней так тогда… Кто его знает, я ведь не могу забраться в её голову…
— Рано… Пока Петя не знает даже, что я его отец. Мы сдали анализ ДНК, и когда получим ответ, Маша расскажет пацану правду.
— Маша? — удивляется мама.
Да я сам не меньше её был удивлён. Юлька никогда не говорила, что у неё есть сестра. Она предпочитала не рассказывать о своей прошлой жизни, словно стыдилась её. Ни слова о деревне, в которой жила, ни слова о сестре. Юле нравилось говорить на любую тему, кроме её прошлого.
— Родная сестра Юли и опекун мальчика. Он считает её матерью.
Мама покачивает головой. Она тяжело вздыхает и смотрит на меня, словно беззвучно задаёт кучу вопросов, на которые у меня должны быть ответы. Но их нет. Я просто пожимаю плечами и не знаю, что ей сказать.
— Всё сложнее, чем кажется, потому что Маша мне тоже нравится. И я не хочу лишать Петьку матери, к которой он привык.
Мы ещё какое-то время говорим с мамой о боях, о победе Андрея и о том, какая Маша прекрасная хозяйка. И мне кажется, что я уже до получения анализов всё решил — я не хочу терять семью, которую получил пусть и таким крайне странным образом.
Я выхожу из больницы в окрылённом состоянии. Сажусь в машину, которую взял напрокат, и сокрушаюсь о том, что моя ласточка только после новогодних праздников будет отремонтирована. Однако грусть быстро улетучивается, и на смену ей приходит желание порадовать Петю и Машу ещё раз. Я вспоминаю о том, как сильно хотел в детстве космический корабль на радиоуправлении, и чертовски хочу сделать такой подарок пацану.
В магазине вспоминаю слова Марии о том, что я слишком сильно балую ребёнка, но всё равно не могу удержаться.
Покупаю большой звездолёт и радуюсь, словно сам ребёнок, которому вот-вот принесут такую игрушку. Мне и самому будет интересно поиграть с Петей, если ему понравится. А ему понравится. Я в этом даже не сомневаюсь.
Около дома я захожу в цветочный, чтобы купить Маше букет хризантем. Мне хочется почаще видеть улыбку на её лице, пусть я и понимаю, что у наших отношений только одно название — бред…
Потому что мы почти незнакомы и связаны пока только одной, но прочной нитью — мальчиком с большим сердцем.
