Тук… тук… тук-тук-тук.
С каждым шагом идти все сложнее. Может, ну его? Вернуться в обнесенный высоким забором коттедж? Там Оксанка, там Миша… Они в обиду точно не дадут.
— Ну, нет, мать. Just do it! [1]
[1] Just do it — просто сделай это
Отступать некуда. Москва позади.
Запорный механизм дверцы машины щелкнул и я, выплюнув добротный жвачный ком и не позволив себе вконец захлебнуться в сомнениях и страхах, уселась на пассажирское сидение впереди и заявила с порога.
— Учтите, мои друзья знают, где я.
— Для начала привет.
А где же официоз и пресловутое «вы»? Я повошкалась на сидении, пристегнувшись.
— Здравствуйте.
Мужчина поморщился. Я попыталась отодвинуться от него насколько позволяли габариты машины. Разит, поди, от меня, даром «орбитом» давилась.
Машина плавно стронулась, и мы не спеша покатили по опустевшим улицам. Я с опаской скосилась на препода. Куда едем? Хорошо еще коттедж не за городом, а то свез бы меня куда-нибудь этот изващенец-перемещенец и поминай, как звали.
Остановились. Красный. Снег словно тут же замедлил ход, не лупил по стеклу как ошалевший, а падал плавно, медленно. Дворники пробежались туда-сюда, крякнув. Поворотник мерно щелкал.
Порядком затянувшееся молчание мне пришлось нарушить первой.
— Ян Викторович, вы поговорить хотели.
Бранов даже не повернулся, все глядел на дорогу.
— Мне казалось, это ты хотела поговорить со мной.
— Разве это я среди ночи поехала неизвестно куда, неизвестно за кем? — надменно поинтересовалась я.
— Разве это я терроризирую преподавателя в соцсетях? — парировал аспирант.
От возмущения я охнула. Это я-то терроризирую? Всего-то пара лайков. Хорошо: пара десятков лайков… И с каких это пор банальное «мне нравится» стало признаком террористической атаки?
Снова гнетущее молчание, а снегопад усилился, оттого дворники безостановочно елозили туда-сюда и мерным «вжух-вжух» лишь подчеркивали искусственность тишины.
Игру в молчанку вновь проиграла я.
— Окей, — выдала со смешком. — Я так понимаю, это вы устроили тот фейерверк из золотистых огней вчера на кафедре, и нас и впрямь чуть не сожрала Лернейская гидра.
— Ты спрашиваешь или утверждаешь?
Мужчина выглядел расслабленным, а вот я напряглась донельзя.
— Рассуждаю.
— Уклончиво, — усмехнулся аспирант.
— Скорее, предусмотрительно. Если это и впрямь так, то вы, вероятно, все никак не решаетесь попросить меня молчать обо всем случившемся, а желательно и забыть вовсе.
— А с чего ты решила, что это я все устроил?
Ответ сам собой разумелся.
— Так а у меня диапазон восприятия широкий. Я верю в странное и необъяснимое.
— Истина где-то рядом? — хмыкнул Бранов.
— Точно, — кивнула я. — Да вы и сами себя с потрохами сдали, — я помахала телефоном с открытым диалогом на дисплее. — Зачем писать и что-то прояснять, если вины нет? Проигнорировали бы меня и дело с концом. А так…
Аспирант поджал губы, вновь притормозив на пешеходном переходе. Похоже, веры в то, что от меня можно было так легко отделаться, у него не было.
— Я просто беспокоился, как бы с тобой беды не случилось.
— Или как бы я ненароком умом не тронулась?
— Не без этого, — не стал лукавить Бранов. — Знаешь ли, не хочется нести такой груз на плечах. Но, кажется, я зря тревожился. С умом у тебя все в порядке.
— Мне бы вашу уверенность, — протянула я. — Вдруг все это лишь плод моего воображения, а мое пристанище уже давным-давно палата № 6?
— Маша…
— Мика, — поправила я.
Если это мое сумасшествие, диктовать правила буду я.
— Мика, — покладисто кивнул аспирант. — Если для тебя так важно знать: с ума ты не сошла. Как ты мудро заметила, я же здесь, — мужчина усмехнулся, прихлопнув ладонями по рулю. — Если все это плод твоего воображения, то какая нужда мне была ехать за тобой?
А ведь и правда, зачем тогда ему катить среди ночи за девчонкой, которая даже и предмет-то его вполуха слушает?
— А вдруг и вы тоже лишь моя фантазия? — сощурилась я, старательно скрывая радостное волнение в голосе.
Ян Викторович скривил губы, и уголочки темных глаз забавно растянулись в лисьем прищуре.
— Хм… и как часто я становлюсь участником твоих фантазий, Мика?
Щеки тут же вспыхнули, и так как язык вдруг окостенел, отвечать на провокационный вопрос я не стала. Вместо этого, уселась в позе сурриката и навострила все органы чувств разом.
— Так значит, вы… Кто вы? Волшебник, маг? Сбой в матрице?
Мужчина захохотал. Странно, но так искренне веселящимся его я видела впервые. Похоже, и ему, кем бы он ни был, ничто человеческое не чуждо.
— Все же кто-то больше фантастикой, чем историей увлекается, — покачал головой он. — Нет, я не маг и не волшебник. И уж точно о матрице ничего не знаю.
«Ага, и рассказывать тебе ничего о себе не собираюсь», — закончила за него мысль я и нервно покрутила головой. Кажется, хмель из организма окончательно выпарился, а мозг начал соображать ясно.
— Жаль, — протянула я. — Мне актер из «Матрицы» очень нравится… Тогда кто же вы?
— Давай без лишних вопросов, — нервно бросил аспирант и тут же спешно добавил. — Пожалуйста.
— Да без проблем.
Мужчина выдавил подобие улыбки, а я расстроенно обмякла в кресле, глядя перед собой.
Чудно, право слово! Зачем тогда приехал, если на вопросы отвечать не намерен? Будь я чуть поглупее и посамоувереннее, наверняка уже плясала бы в безудержном буйстве, думая, что он попросту на меня запал.
— Вижу, ты расстроилась.
— Да нет, — продолжала безучастно пялиться в окно я.
— Так «да» или «нет»?
И вдруг такая злость и разочарование охватили меня, что ни сил, ни желания сопротивляться не было.
— Ян Викторыч, это же не честно. Нельзя так!
Аспирант недоуменно приподнял брови.
— Расстроилась, значит, — протянул он. — Послушай…
— Конечно, расстроилась! — перебила я. — Не знаю, кто вы и что вы, но это же чудо! Ян Викторович, Вы — чудо! — на этих словах мужчина часто-часто, будто смущенно заморгал и в руль так вцепился, что костяшки пальцев побелели. — Все, что произошло: настоящая магия! И я теперь даже спать нормально не могу.
— Мне жаль, что ты не можешь…
Но я снова заговорила.
