Судьба привела нас в какую-то нору. Ох, тяжки пути у искателей клада. Но помню тебя я, о Э-леонора, И много сокровищ мне вовсе не надо.
Не надо богатства для жизни роскошной, Хватило бы только на старую шхуну, Чтоб жить без заботы там было возможно...
Владик!..
— Что, Гоша? — отозвался Владик из глубины.
— Это самое... Подскажи рифму к слову «шхуну».
— «Наверху нам»... — отозвался вместо Владика Максим.
— Это... я не понял.
— «А лучше бы быть в этот час наверху нам»! — насмешливо продекламировал Максим. — Потому что все равно никаких кладов нет.
— Мы же не только клад ищем... — жалобно напомнила Ника.
— Вот потому и спускаемся... — отозвался Максим. — А, черт! Кажется, я зацепился штанами за крюк...
— А я вообще застрял, — сообщил дядюшка Юферс. — Эта шахта не рассчитана на людей моей комплекции. Гоша, потяни меня за ногу...
— Это самое... сейчас...
— А-а-а! — дядюшка Юферс не удержался и устремился вниз, как поршень по стволу насоса. При этом он, естественно, сбивал остальных, и скоро на каменном полу обширного помещения, в который вела шахта, копошилась куча свалившихся путешественников.
К счастью, никто серьезно не пострадал. Только Владик спросил слегка дурашливо:
— Гоша, ты не мог бы опять позвать пуделя Бимса? Все колени и локти в ссадинах...
— Это самое... здесь не получится...
— Смотрите-ка, опять телефон! — воскликнула Ника.
— Ты хочешь позвонить? — спросил Владик.
— Куда? — сказала она уныло. И вдруг всхлипнула, как раньше. — Если бы можно было позвонить папе. Хоть на секундочку...
Владик и Максим оказались рядом. Чем они могли помочь Нике? Владик осторожно взял ее за плечо. Максим досадливо оглянулся. И... воскликнул, обрадовавшись, что хоть на минуту может отвлечь Нику от грустных мыслей:
— Охохито, дайте мне пистолет!
— Зачем, мучачо?
— Я обещал застрелиться, если снова увижу такую дурацкую надпись! Смотрите!..
В самом деле, на одной из стен заметна была сделанная облупившейся белой краской большущая строка, сообщающая, что здесь был Вася.
Крупные буквы белели в двух метрах от пола.
— Если из-за каждой такой надписи стреляться, пороху не хватит, — сказал Владик. А Нике шепнул, как маленькой: — Не плачь. Найдется папа, вот увидишь...
Она всхлипнула еще раз, но уже не так сильно. И... все-таки девочка есть девочка. Вынула зеркальце, которое нашлось в шкатулке и с той поры всегда было у Ники в кармане. Попросила Владика тихонько:
— Подержи...
Одной рукой она стала светить фонариком снизу себе на лицо, а другой выдернула из-за пояса футболку и подолом принялась стирать со щек слезы. И...
— Смотрите! «Эр» в зеркале!
Сперва никто ничего не понял. Но Ника повторила:
— Смотрите в зеркало! В нем отражается «Эр» в круге!
В самом деле, буква Я в слове «Вася», отразившись в зеркале, превратилась в букву R. Причем располагалась эта буква в круглой вмятине (таких вмятин на стене было достаточно).
— Силы небесные... — пробормотал дядюшка Юферс, тоже заглянувший в зеркальце. — Лангустыч... Кажется, наконец то самое...
— Да не верьте вы! — досадливо воскликнул Максим. — Это опять Васины шуточки! Увидите очередную фигу!
— Как знать, как знать... — возразил дядюшка Юферс. — Ведь на сей раз надпись весьма старинная. Смотрите, слово «был» с твердым знаком, и ять в слове «здесь». Так писали сто лет назад...
И правда, приглядевшись, все заметили старинную орфографию в набившей оскомину надписи:
ЗдЪсь былъ Вася
Владик первый сообразил, что надо не рассуждать, а действовать.
— Дядюшка Юферс, дайте ваш топорик! — И он выхватил у старого боцмана из-за пояса топорик, который тот предусмотрительно прихватил в поход. — Макарони, иди сюда! Нагнись!.. — Он подтащил слабо упирающегося Макарони к стенке, заставил пригнуться, вскочил ему на плечи. Ударил обушком по букве Я раз, другой.
Посыпались крошки.
— Это не камень, а штукатурка! — крикнул Владик. — Совсем мягкая.
— Вася, когда заделывал стенку, прихлопывал глину ведром. Отсюда и круглые вмятины, — скептически заметил Максим.
Владик продолжал колотить. Куски штукатурки падали на затылок и спину Макарони, но он терпел, только фыркал и мотал головой. Остальные наблюдали за Владиком с растущим нетерпением.
Наконец топорик после удара ушел в пустоту, образовалась дыра. Владик ухватился за ее край, потянул, отвалил крупный пласт штукатурки. Тот ухнул вниз, Макарони взвыл. Но и он, вывернув шею, с нетерпеливым любопытством смотрел: что же дальше?
Владик, выгибаясь назад, тянул из открывшейся ниши какую-то тяжесть.
— Охохито, дядя Юферс, помогите... Я не удержу...
В свете фонариков стал виден обмотанный не то кожей, не то бумагой и обвязанный лохматой веревкой сверток. Когда он перевалился через край ниши, старый боцман и Охохито подхватили его (дядюшка крякнул). Опустили на пол. Владик спрыгнул с Макарони, тот выпрямился, постанывая и держась за поясницу.
Все смотрели на сверток. Неужели и правда клад? Даже Ника на время забыла о грустных мыслях.
Охохито вынул складной нож, щелкнул раскрывшимся лезвием. Нагнулся, собираясь перерезать веревки.
