Немногих из сегодняшних сверхбогатых осыпают такой бранью, как банкиров. После экономического кризиса 2008 года этих повелителей вселенной практически повсеместно считают главными виновниками того, что экономика Запада оказалась на грани краха. Находились люди и более безвкусные (шейхи), более богатые (гики), с более темной репутацией (олигархи), но именно банкиры теперь ассоциируются с проблемой растущего неравенства и несправедливости в наши времена. Чем объясняется этот статус козла отпущения — их решениями, их чертами характера? А может, им просто не повезло?
Банкиры с их частными самолетами, роскошными домами и ощущением безнаказанности и жалости к себе закутались в коконы, изолирующие их от простых смертных. Они пользовались свободой, что предлагали им политики и законодатели. Но их поведение в разные эпохи отражало отношение к ним общества. Во времена быстрого роста и накопления капитала — во Флоренции раннего Ренессанса, Европе времен открытия Нового Света и Соединенных Штатах сразу после Гражданской войны — на рискованное поведение смотрели сквозь пальцы, безрассудство игнорировалось. В период с конца Второй мировой войны и до «Большого взрыва» фондового рынка в середине 1980-х достоинством считалась сдержанность. Это отношение продержалось до дерегулирования, предпринятого правительствами Тэтчер и Рейгана, и до начала новой глобализации и появления новых технологий. С этого момента большой разрыв в доходах между жителями отдельно взятой страны и между странами только рос.
Со времен Медичи банковское дело было неотъемлемой частью развития капитализма. Великие финансовые династии следовали примеру своих итальянских предшественников, смешивая деньги и политические игры. Их духовными наследниками стала семья Фуггеров из Германии, накопившая колоссальное состояние в XV и XVI веках, финансировавшая избрание Карла V главой Священной Римской империи и ставшая главным банком европейской элиты. Якоб Фуггер обслуживал папу и тем навлек на себя гнев религиозных реформаторов вроде Мартина Лютера.
Хотя банк Ротшильдов был основан в Англии, они стали кредиторами большинства крупных стран континентальной Европы в эпоху наполеоновских войн начала XIX столетия. Любимым занятием Натана Майера Ротшильда было ссуживать деньги правительствам; банки и политики всегда извлекали выгоду из тесных отношений друг с другом.
В циклах бумов и спадов, как и в торговле сомнительными финансовыми услугами, тоже нет ничего нового. В 1720 году Компания Южных морей — корпорация вроде Ост-Индской компании Клайва — стала жертвой спекулятивного пузыря, вызванного ее собственной гордыней. Тот крах оказался поразительно похож на обвал 2008 года: это был массивный кризис ликвидности, вызванный тем, что долг компаний и банков многократно превысил стоимость их активов; уже тогда сложилась практика «коротких продаж» акций с их обратным выкупом по мере падения цены, позволяющая прилично заработать. «Пузырь Южных морей» вызвал волну банкротств, которую можно было остановить только путем массированной государственной помощи, — а также бешенство публики[863]. Парламенту пришлось рассмотреть проект резолюции, призывавший завязать виновных во всем этом в мешки и побросать их в Темзу[864].
Но и тогда, и в наши дни, как только первоначальная волна гнева схлынула, бизнес вернулся к обычному существованию. Парламенты принимают законы, усиливающие регулирование. Банкиры обещают вести себя более ответственно. Но реальная практика меняется незначительно. Перемены в поведении поверхностны. Уровень компенсации остается заоблачным. Раскаяния кот наплакал. Они привели мир к краху, но считают себя хорошими людьми, с которыми дурно обошлись.
По четвергам Джимми Кейн выходил из офиса банка Bear Stearns и летел на своем частном вертолете на побережье Нью-Джерси, где проводил долгие уикенды за игрой в гольф[865]. Он полагал, что фирма в это время в надежных руках. Почти половина его сотрудников являлась акционерами банка, так что они были лично заинтересованы в его успехе. Кейн думал, что создал в компании атмосферу консенсуса и сотрудничества и организовал команду, которая справится с любой бурей и останется в игре надолго. «Здесь нет быстрых результатов», — говорил он. Топ-менеджеры Кейна получали столь щедрое вознаграждение, что один аналитик сравнил действующую в компании систему зарплат и бонусов с библейским чудом умножения хлебов и рыб[866].
Кейн бросил университет и работал таксистом, продавцом фотокопировальных машин и металлолома на Среднем Западе, а затем, когда ему было уже за тридцать, переехал на восточное побережье США. Он собирался сделать состояние на игре в бридж (эту страсть, кстати говоря, он разделяет с Биллом Гейтсом и Уорреном Баффетом). В 1969 году, когда ему было тридцать пять, он познакомился с будущим CEO банка Bear Sterns Аланом «Тузом» Гринбергом, который нанял его прямо за карточным столом. Кейн быстро привлек внимание совета директоров — он управлял брокерским подразделением, обслуживавшим состоятельных людей. Он завидовал уровню жизни своих клиентов и решил стать богаче их. В 1975 году он укрепил свою репутацию в глазах начальства, заработав на едва не состоявшемся банкротстве города Нью-Йорка: купил городские облигации и продал их с высокой маржой[867]. В 1993 году он сменил Гринберга на посту CEO, и под его руководством Bear Stearns приобрел репутацию четко управляемой машины. В американскую рецессию начала 2000-х, вызванную крахом Enron и взрывом интернет-пузыря, банк добился рекордной прибыли. В 2003 году Кейн сказал одному журналисту: «Мы работаем на полную мощность и даже больше того, и встает вопрос: можно ли работать лучше? Я не могу представить, что такое возможно»[868]. Bear Sterns объявил себя лучшим работодателем Уолл-стрит, и Кейн позаботился о том, чтобы стать самым высокооплачиваемым руководителем на рынке.
В 2006 году Кейн первым из банкиров достиг вехи, о которой все мечтали и к которой изо всех сил стремились, — он стал первым руководителем на Уолл-стрит, завладевшим долей в своей компании более чем на 1 миллиард долларов[869]. К этому моменту банк с давними традициями респектабельной работы уже вовсю занимался покупкой сомнительных финансовых инструментов. Ни топ-менеджеры, ни совет директоров банка не высказывали по этому поводу тревоги. А одному менеджеру, который открыто выразил беспокойство, указали на дверь[870].
