Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 174
нет ничего выдуманного. Описанные на ее страницах события когда-то действительно происходили на подступах к окруженному заснеженными полями Сталинграду и среди его руин. Только время, место и действующие лица автор определил по собственному усмотрению. Он также был участником Сталинградской битвы, и потому в основу книги лег его личный опыт, дополненный рассказами оставшихся в живых солдат, офицеров и генералов, которых ему довелось встретить в плену за те три года, пока шла работа над книгой. И теперь, пользуясь случаем, он хотел бы выразить им всем свою искреннюю благодарность.
Приложение
Карстен Ганзель
Возвращение после 70 лет плена: роман Генриха Герлаха “Прорыв под Сталинградом” и его удивительная история
I
Поиски оригинальной рукописи Генриха Герлаха, в известной мере предтечи сталинградского романа “Армия, которую предали” (1957), ставшего в свое время бестселлером, имеют личную предысторию, начавшуюся в переломном 1989–90 году – именно тогда архивы Восточного Берлина впервые открыли свои двери для широкой публики. В ту пору крупнейшее в ГДР издательство Aufbau – неизменный лидер по выпуску художественной литературы – обратилось ко мне с предложением написать статью об Иоганнесе Бехере[65]. Бехер (один из основателей издательства, а с 1954 года первый министр культуры ГДР) памятной осенью 1989 года как никто другой из пишущей братии нес ответственность за “триумф и развал” ГДР, а отчасти и ее литературы. Кем становится “придворный поэт”, если больше нет двора, которому он служит? Что происходит с его литературным наследием? Эти вопросы волновали не только сотрудников Aufbau, которое обладало правами на Бехера и уже выпустило восемнадцать томов его сочинений. На этот раз было решено издать сборник до сих пор неизвестных стихотворений, писем и документов. Проект казался очень заманчивым, поскольку сильно повышал мои шансы попасть в архивы и заполнить недостающие “белые пятна”, которых накопилось немало. У молодого поколения (да и не только у него) Бехер не слыл за “своего” по многим причинам, это имя отложилось в культурной памяти почти безотчетно, отчасти (а может, и в подавляющей мере) из-за того безоговорочного приятия, которое навязывалось сверху и не подразумевало никакой критики. Пафос многолетнего оптимизма, примитивные строфы и рифмы, избитые лирические приемы явно не вязались с переживаемой в ГДР “атмосферой зала ожидания” (Хайнер Мюллер), царившей в 1980-е годы, не вязались они и с другими темами, все более заострявшимися в литературных текстах и не только в них. По мнению Ханса Майера, одного из ведущих германистов послевоенного времени, министр культуры Бехер стал для ГДР “счастливым билетом”. В то же время Майер, знавший его лично и высоко ценивший, подчеркивал, что “противоречий в этой жизни, а следовательно, и в творчестве, не счесть”[66]. Их-то и предстояло вскрыть в готовящемся сборнике, поскольку до 1989 года о подробностях, не отвечавших безупречному образу поэта-коммуниста, предпочитали умалчивать[67].
Весной 1990 года я сидел в довольно просторном зале Центрального партийного архива СЕПГ (ЦПА) и просматривал досье Иоганнеса Р. Бехера, до того момента засекреченное[68]. И тут приметил у себя за спиной Вальтера Янку – в то поворотное время это была одна из самых заметных в ГДР фигур. Осенью 1989 года в гамбургском издательстве Rowohlt было напечатано его эссе “Трудности с правдой”, переизданное в Aufbau, оно уже через какие-то пару месяцев открыто цитировалось по всей стране, особенно в университетских стенах. Сейчас Вальтер Янка и его жена, притулившись за партой как школьники, читали конфиденциальные документы СЕПГ. Время от времени с их стороны доносились возгласы удивления. В 1956 году против Янки, руководившего тогда издательством Aufbau, был устроен показательный процесс, к которому также привлекли Вольфганга Хариха, Густава Юста, Хайнца Цёгера и Эриха Лёста. Всех их приговорили к нескольким годам исправительных колоний. “За формирование контрреволюционной группы”, – гласило обвинение, которое, несмотря на прекрасную осведомленность, не опротестовали ни Анна Зегерс, ни Иоганнес Р. Бехер, присутствовавшие на процессе. Об этом и шла речь в эссе Вальтера Янки, где он позволил себе заметить об Иоганнесе Бехере следующее: “Когда наступит время и станет возможно заглянуть в государственные и партийные архивы, литературоведам, которые захотят дать беспристрастную оценку личности этого авторитетного писателя, придется нелегко”[69].
Случилось то, что Вальтер Янка на момент написания работы не брал в расчет совершенно, причем случилось на удивление скоро – осенью 1989 года государственные и партийные архивы открыли свои двери, предоставив доступ к секретным документам!
Мне посчастливилось отыскать досье Иоганнеса Р. Бехера и там в разделе “секретно” – характеристики, написанные Вильгельмом Пиком и Вальтером Ульбрихтом во время их пребывания в Москве, а также конфиденциальные письма, адресованные Бехером Центральному комитету КПГ после попытки самоубийства в московской гостинице “Люкс” – в те времена бывшей прибежищем для многих иностранных изгнанников. В моих руках – кто бы мог подумать – оказалась “медицинская карта товарища Бехера”, и содержащаяся в ней информация, откровенно говоря, не предназначалась для печати. В папке также хранился пятьдесят один отчет о беседах, проведенных Бехером в суздальском лагере для военнопленных № 160, куда в январе-феврале 1943 года попали многие немецкие офицеры 6-й армии вермахта, участвовавшие в битве за Сталинград. Лагеря, предназначавшиеся исключительно для офицерского состава, находились не только в Суздале, но и в Красногорске, Елабуге, Оранках и Войково[70]. Беседы состоялись в начале июня 1943 года, и Бехер не без горечи признал, что на тот момент готовность “бороться за дело мира” выразили лишь единицы. Большинство офицеров отказывались связывать себя официальными заявлениями, уверяли в своей аполитичности и верности военной присяге, не на шутку опасаясь, что их увлеченность антифашистскими идеями неприятно аукнется в будущем, когда война подойдет к концу. В некоторых комментариях проскальзывала нескрываемая разочарованность Бехера: похоже, даже сталинградский опыт не произвел в умах людей настоящего переворота. Вот запись, сделанная после одного разговора:
Подполковник фон Засс, знакомый мне еще по Красногорску, снова разложил перед собой ордена и Рыцарский крест, который в плену пришлось снять. С самым радушным и деликатным видом. Питанием и проч. доволен чрезвычайно. По его словам, жаловаться буквально не на что. Обстоятельно рассказывает о вполне сносной лагерной жизни, где каждый день наполнен самыми разнообразными занятиями и расписан с утра до вечера[71].
Бехер пытался привлечь фон Засса в Национальный комитет “Свободная Германия” (НКСГ), который организовывался по инициативе офицеров и эмигрантов для борьбы с гитлеровским режимом. Чем эта попытка закончилась, резюмируют следующие слова: “Фон Засс избегал открыто заявлять о своей политической позиции, так же как в свое время в Красногорске, однако складывается впечатление, будто он, что называется, окончательно «взял себя в руки». Теперь погибнуть вместе с Гитлером вновь стало его намерением. И если этому суждено случиться, значит, такова судьба. Он, дескать, принимал присягу”[72]. Совсем иначе протекали беседы с полковником Луитпольдом Штейдле, который также был
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 174
