я верну им свободу воли».
Морген кивнул, соглашаясь.
– Мы возвращаемся немедленно.
* * *
Нахт наблюдал, как Морген в последний раз окинул взглядом разрушенный крестьянский дом, задержался на трупе Бедекта, и ушел, чтобы вернуться к своей армии марионеток.
«Он выглядит грустным, испуганным».
И вот это – победа? Все произошло именно так, как хотел Нахт – Морген погружался в собственное безумие все глубже, он начал порабощать своих людей, он вручил Нахту бразды правления армией, – но Нахт не чувствовал себя победителем. Он испытывал стойкое ощущение, что пока он манипулировал Моргеном, кто-то другой дергал его за ниточки.
«Как такое вообще могло произойти, все возможные вероятности без вариантов сходились здесь?»
Кому бы это могло оказаться по силам? Зеркальщица? Чтобы она достигла такого могущества и такого уровня контроля над реальностью – и не сорвалась с Вершины? Очень, очень вряд ли.
Изначально он планировал долгую, изнурительную игру, он собирался медленно тащить Моргена вниз, постепенно заставить захлебнуться этого безукоризненного мелкого паршивца в грязи и крови. Одержимость бога чистотой и порядком сломила бы того, когда он бы, наконец, осознал, что мир просто не может быть таким. Чем больше Нахт думал об этом, тем больше само существование Моргена казалось ему слабостью и уязвимостью.
«Мне нужно стать настоящим. И лучше раньше, чем позже».
Нахт осмотрел труп Штелен. Боги, как она была отвратительна.
«Она идеальна».
И вот она снова мертва – и те, кого она успела убить за краткое время своего пребывания в мире живых, будут служить ей в Послесмертии.
«Это же десятки людей».
Сможет ли он ее использовать?
«Конечно, смогу».
Но стоит ли? Штелен была очень опасна.
«Тем легче будет манипулировать ею».
Эпилог
Мы проживаем бессмысленную жизнь, а потом умираем. Почему в Послесмертии должно быть по-другому?
Неизвестный
Штелен лежала на полу в крестьянском доме, южнее Унбраухбара, но севернее столицы Готлоса. Ее меч и два ножа исчезли. Ей не нужно было проверять, она просто знала. Она чувствовала их отсутствие. И седельные сумки, нагруженные добычей с готлосской заставы, тоже исчезли. Она их где-то потеряла.
Глянув себе за плечо, она увидела рукоять второго меча Вихтиха.
«Неужели он специально оставил его мне, чтобы у меня в Послесмертии был хороший клинок?»
Или он понял, что человеку с одной рабочей рукой мало пользы от двух мечей? Она не могла себе представить, чтобы Вихтих позаботился о ком-то, кроме себя.
Штелен заставила себя сесть и осмотрела разрушенный дом. Здесь, в Послесмертии, стена и потолок остались целыми – никто не уронил на них лошадь с неба. Здесь пол не был завален трупами друзей. Однако тут собралась целая толпа и выжидающе смотрела на нее. Человек десять она узнала – это были стражники с готлосской заставы.
– Она пришла в себя, – сказал морщинистый старик, пихнув соседа острым локтем под ребра.
– Я вижу, – ответил толстяк. – Я не тупой.
Мечник, которого она убила в Унбраухбаре, тоже был здесь. Меча у него по-прежнему не было.
Ванистка Геборене, верившая в свою власть над землей и камнями, вышла вперед. Глаза у нее были круглые, безумные. Смерть ни на шаг не отдалила ее от Вершины.
– Кредо Воина гласит, что я должна служить тебе, – сказала она. – Но я служу только…
Не желая выслушивать весь этот бред, Штелен убила ее.
– А я? – Лебендих протолкалась сквозь толпу. – Что ты сделаешь со мной?
Штелен склонила голову, уставилась на земляной пол.
«Я убила ее. Опять. Она должна служить мне, но как она сможет простить мне это?»
Она моргнула, и слезы упали на ее пропитанные кровью сапоги.
«Ты все время обещала ей, что вы поговорите».
Но она всегда позволяла чему-нибудь отвлечь себя. Трусиха.
«Ну вот, ты мертва. Чего тебе бояться теперь?»
Она встретилась взглядом со своей единственной подругой.
– То же, что и всегда, – сказала она.
Лебендих смотрела на нее, не произнося ни слова, ничем не облегчая ситуацию.
– Так проще, не правда ли, – сказала Лебендих. – Намного проще, когда ты знаешь, что у меня нет другого выбора, кроме как…
– Я освобождаю тебя от уз служения, – сказал Штелен. – И больше не имею власти над тобой. Я освобождаю вас всех.
После минутного замешательства, когда люди поняли, что произошло, толпа рассыпалась, и спустя несколько ударов сердца Штелен и Лебендих остались в крестьянском доме одни.
– Теперь ты меня убьешь? – спросила Штелен.
– Думаешь, я смогу?
– Скорее всего, нет.
Лебендих кивнула, соглашаясь.
– Теперь ты покинешь меня? – тихо спросила Штелен.
– Пока нет.
– Ты хочешь дождаться, пока я усну, чтобы убить меня?
Лебендих пожала плечами, но ничего не сказала.
– Ты поедешь со мной?
– Какую-то часть пути.
Улыбка, такая редкая гостья на ее лице, что казалась здесь чужой, проступила на лице Штелен.
– Хорошо.
– Еще одно, – сказала мечница, роясь в кармане.
Штелен увидела, как она вытаскивает три резные деревянные статуэтки.
– Я умерла, владея ими, – сказала Лебендих. Прищурилась, глядя на Штелен. – Хочешь их?
– У тебя они в большей безопасности.
Конечно, если она передумает, ничто в мире не сможет помешать ей вернуть их.
– Извините, – из осколка стекла в разбитом окне выглянул ребенок с грязным лицом.
Штелен взглянула на мальчика:
– Морген?
– Ни в коем случае.
– Ты – его Отражение.
– Умна настолько же, насколько и красива, – ответило Отражение. – Морген говорит, что ты замечательно все провернула, именно так, как от тебя и ожидалось, – мальчик ухмыльнулся, показав гнилые зубы. – Ты даже статуэтки украла, как он и хотел.
Штелен крепко сжала кулаки.
– Лжец.
– Он говорит, что ты должна вернуться в Зельбстхас за наградой, ну и получить свою порцию ласки за то, что ты была такой хорошей маленькой собачкой.
– Я еду в Зельбстхас, – сказала она.
– Хорошо.
– Я убью этого маленького паршивца.
Отражение ухмыльнулось и исчезло.
– Я думаю, именно этого он и добивался, – сказала Лебендих.
– Я знаю, – ответила Штелен.
Они использовали ее, использовали ее друзей. Из-за Моргена и его Отражения погиб Бедект. Его больше нет. И никогда не будет. Как и шанса на то, что они будут счастливы вместе.
«Они украли у меня эту возможность».
Из-за Моргена и его Отражения она и Лебендих снова были мертвы.
«Они украли у нас жизнь».
– Пока он не посветил нам тут своей грязной мордочкой, – сказала Штелен, – я и не знала, что у Моргена Отражение есть. Но теперь… теперь я убью их обоих.
«Никто не ворует у меня».
Благодарности
Я хочу поблагодарить столь многих, что для этого пришлось
