Сосите ее, Лори, сейчас же! Ничего, что горько. Если уж очень горько — не беда!..
Беглым, быстрым движением она скользнула по его губам поцелуем. Очевидно, этого было достаточно для того, чтобы подсластить горечь двадцати граммов хины, проглоченных Лори с величайшим удовольствием. Но это окончательно подорвало его силы. Слабо подняв обе руки, как если б он собирался обхватить ими Грэс за шею, полураскрыв губы и потянувшись в ее сторону, он опять потерял сознание и упал на гранит без проблеска жизни. Озноб — и тот прекратился. Он лежал холодный и неподвижный, как мертвец.
Между тем вокруг шло странное угасание света. Красными полосами вспыхивали то здесь, то там отдельные куски коридора. То здесь, то там загоралось светлое пятно. Сумрак боролся с ними все сильней да сильней, застилая глаза багровым мраком. Борьба тьмы и света происходила, впрочем, не снаружи, а в глубине их собственных зрачков: эманация лэния переставала оказывать действие.
Через несколько минут началось похолодание. Грэс почувствовала холод и сырость окружающих камней. Песок под ними внезапно стал влажным. Тепло уходило из каждой поры, и ее тоже охватили легкие спазмы озноба.
Она сидела над Лори, прижав его к себе, как ребенка. Она укутала его всем, что только можно было сорвать с себя самой, грела его дыханием, терла ему ладони. Но, когда медленно подступило третье и самое последнее зло, она судорожно вскочила, напрягая все свои силы на мысли, как бы спасти его от смерти.
Третье зло было обезвоздушивание пространства. Лэний поставлял им до сих пор кислород из их собственных костей. Сейчас поставка кончилась. Их легкие судорожно начали вести работу. А вокруг был спертый, тяжелый воздух, которого не хватит и на полчаса.
— Ребров! — крикнула Грэс.
— Я здесь! — ответил он со скалы. — Мы движемся. Где Лори? Надо собраться вместе, чтоб не быть разделенными!
— Лори в обмороке, — ответила Грэс, — нам скоро нечем будет дышать.
Ребров звал рабочих, но голос его звучал хрипло, и они откликались слабо и отдаленно. Движение камней уже разделило их. Он бросил Грэс свою фляжку с водой и крикнул:
— Для Лори!
Грэс подобрала фляжку и оглянулась по сторонам. Мрак сгустился. Она втянула воздух и, повинуясь почти животному инстинкту, вскарабкалась на какую-то каменную ступеньку. Здесь была новая ниша. Земля выступала из гранитных трещин. Дышать было легче. Недолго думая, Грэс подхватила Лори и втащила его с неженской силой в нишу. Здесь она сорвала с него кушак, наделала веревок из шелковой накидки, платья и пары своих чулок. Крепко обвязав Лори, она приподняла его себе на спину и сделала несколько шагов в глубину ниши. Теперь под ногами ее была земля. Впереди открылся проход.
Единственным путеводителем Грэс стали ноздри. Она шла, принюхиваясь к дуновению кислорода. Слабые струйки воздуха вели ее от одного углубления в другое. Становилось все холоднее, и дышать было легче. На минуту оборотясь, она крикнула в пространство:
— Идите все в эту сторону! Здесь есть земля, легче дышится…
— Мы знаем! — издалека ответил Ребров. — Идите вперед, мы понесем Лори.
— Я сама несу Лори! — ответила Грэс и, словно боясь, что его у нее отнимут, зашагала дальше. Она сделала, может быть, пять шагов, а может — пятьсот. Нечеловеческое усилие мутило ее сознание. Ей казалось, что плечи ее превратились в стекло, а жилы на шее и на затылке — в канаты. Но она жадно шагала вперед, навстречу воздуху, пока ноги ее не подкосились и хлопья сырой, мягкой земли не посыпались на нее сверху. Грэс упала, почти ничего уже не сознавая. Голоса товарищей доносились издалека. Вдруг зрачки ее вспыхнули пламенным светом, как будто из глубины их кто-то выбил кремнем молнию, и в ослепительной ясности она увидела перед собой каменные круги, похожие на Дантов ад, воронки, ступеньки, проходы, группу рабочих, столпившуюся далеко внизу, отчаянно машущую руками, — и багровую фигуру доктора Гнейса, прильнувшую к серо-синей глыбе.
— Дядя, назад, назад!
— Прощайте! — глухо откликнулся доктор Гнейс. — Мозг мой работает, как никогда. Я хочу навестить Эрду… Друзья, лэний втягивается к земному центру, на прежнее место, и если я буду жить еще сутки, я увижу то, чего никто никогда не видел. Прощайте! Не жалейте меня! Я увижу подземный мир… Там есть моря, и горы, и материки, и реки, и воздух. Там есть свой животный мир. Я не могу от этого отказаться… Прощайте! Прощайте!
Он медленно уходил на своей глыбе. Зло взяло Реброва. Он готов был за шиворот стащить дядю Гнейса со скалы, но было уже поздно — ученый исчез, а с ним вместе исчезла и последняя вспышка света, тепла и веселья: лэний ушел в глубь земли.
Они, впрочем, уже ничего не сознавали. Страшный подземный удар — на этот раз самое обыкновенное землетрясение — отбросил их далеко от гранитных скал, развернул над ними огромное, ясное, звездное небо и опрокинул их вдалеке друг от друга, без сил и без чувств.
Глава пятьдесят вторая
Битва на облаках
— Куда вы? — простонал курьер, хватая Зильке за руку. — Вас не пропустят! Воздух объявлен на военном положении, война!
— Ну так снимай свой курьерский кафтан и облачайся в мой фартук, — прохрипел Зильке, — я полечу заместо тебя. Курьер Высшего Совета Обороны будет пропущен!
Он сорвал с него фуражку, скинул фартук и напялил на костлявые плечи еще мокрый и горячий от пота кафтан курьера.
Тот не сопротивлялся, передал ему документы и был рад-радешенек уснуть хоть под забором, если не хватит сил дотащиться до дому.
Зильке побежал на аэродром. Хотя достойный слуга ученого относился к видимому миру с большим презрением и привык уважать явления природы не моложе третичного периода, он вынужден был заметить вокруг нечто необычайное.
Улицы Зузеля замерли. Военные патрули сторожили заводы и фабрики. Мимо Зильке пробежали два смущенных человечка — друзья министра Шперлинга, спешившие домой с митинга.
— Ничего не понимаю, — услышал Зильке торопливую речь, — рабочие себе на уме. Часть попряталась в подвалы, часть пошла добровольцами на войну. Митинг не собрал никого, кроме торговцев…
— Подождите разгрома Союза! Тогда настанет историческая минута, — мы должны будем достойно защитить…
Конца Зильке не расслышал. Человечки побежали дальше.
Аэродром находился в
