— Возьмите веревку, — сказал Фабрини. — Стравливайте медленно.
Он повернулся к сияющему голубому полю.
В голове Джорджа раздался резкий звон. Сердце замерло, мышцы напряглись.
Фабрини шагнул в луч и тут же окрасился в синий цвет. В потоке частиц он походил на человека, попавшего в песчаную бурю.
— Забавно, — сказал он. Его голос звучал странно приглушенно. — Ага, как будто по тебе что-то ползает. — Он пошевелил пальцами, и снующие частицы окружили его неплотной спиралью, словно пузырьки в бокале шампанского. — Странно, как будто я попал в снежную бурю или вроде того. Щекотно.
— Как себя чувствуешь? — спросил Кушинг. — Голова не кружится, не тошнит?
Фабрини покачал головой — движение вышло дерганым, словно в луче стробоскопа. Он шагнул вперед, протянул руку сквозь переборку, затем назад.
— По-моему, все в порядке. Немного прохладно и щекотно.
Сакс стоял рядом с потоком частиц, в паре футов от Фабрини. Джордж и Менхаус ухватились за веревку так крепко, будто от этого зависели их собственные жизни. Хотя беспокоились они вовсе не о себе.
Фабрини погрузил обе руки в поле и застыл, возможно ожидая, что будет дальше. Но ничего не происходило. Он повернулся, все так же резко и неестественно, словно существовал в плохо прорисованном мультфильме, и посмотрел на них.
— Нормально, — сказал он. — Все в порядке.
Кушинг тяжело дышал. Его кулаки сжимались и разжимались, костяшки побелели от напряжения.
— Если этот луч вырубится, — тихо сказал он, — он застрянет в переборке, сольется с ней…
Джордж услышал Кушинга, и безумная картина тут же возникла перед его глазами: телепорт выключается, Фабрини застревает в стене, его атомы смешиваются с атомами переборки и руки торчат прямо из металла.
Фабрини сунул в поле лицо и подержал там несколько секунд.
— Там темно… очень темно… но, кажется, я видел вдали какие-то огни.
— Будь осторожен, — процедил Кушинг сквозь зубы.
Фабрини кивнул и вошел в голубое пульсирующее поле. Вокруг него пробежала черная, призрачная рябь, и он исчез. Они ждали, что Фабрини скажет что-нибудь, но слышали лишь тишину. И все же он был где-то там: Джордж и Менхаус чувствовали натяжение веревки.
— Почему он ничего не говорит? — встревожено спросил Менхаус.
— Возможно, звук не проникает через поле, — предположил Кушинг.
И тут раздался голос Фабрини:
— Я в порядке, в порядке.
Только голос был странный, колеблющийся, словно шел из транзисторного радиоприемника не очень хорошего качества. Слова то растягивались, то сжимались, отдаваясь эхом в ушах, отчего казались неземными и призрачными.
— …ладно… Я… тут темно… Вижу… огни впереди, странные огни и… и… странные… странные фигуры… шары или пузыри… только они квадратные и треугольные… нет, это шары… кристаллы, растущие кристаллы… раздувающиеся и блестящие, а это что? Веревка порвалась! Веревка порвалась! Я не вижу ее!
— Веревка у нас! — крикнул Джордж. — Мы тебя держим!
— Нет… все хорошо… веревка заканчивается в паре футов от меня, как будто… как будто она оборвалась… потом она появляется снова, то ли надо мной, то ли подо мной… я не уверен, — ответил он. Голос стал хрупким, его пронзали помехи, как будто звуковые волны бешено вибрировали и разлетались в разные стороны.
— Я… мои руки… с ними что-то не то… большие пальцы растут не из своего места… я не вижу свои ноги… у меня нет ног… большие пальцы растут из ладоней… где мое тело… где….
— Вытаскивайте его! — отчаянно закричал Кушинг. — Вытаскивайте его оттуда!
Джордж и Менхаус дернули за веревку, но та не поддалась, словно на другом ее конце была бетонная плита. Подключился Сакс, потом Кушинг, плюнувший на обожженные и забинтованные руки. Веревка застряла намертво. Они тянули что было сил, взмокнув от напряжения.
— Фабрини! — крикнул Кушинг. — Фабрини? Фабрини? Ты меня слышишь? Ты чувствуешь веревку? Возвращайся по ней обратно…
— Веревка… веревка… веревка… она застряла во мне… у меня слишком много ног, слишком много ног… что за… бледно-зеленое лицо… Нет, это не лицо… это куб… живой куб, червь и грань кристалла… миллион ползающих пузырей… вытащите меня отсюда! Белые лица без тел… без глаз… не дайте им коснуться меня… не дайте им коснуться меня! ВЫТАЩИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА!
Мужчины дергали веревку, крича от ужаса и паники, но она не сдвинулась с места, словно за что-то зацепилась, и Джорджу показалось, что даже бульдозер не смог бы ее вытянуть.
— Ну же! — закричал Менхаус. — Тяните! Тяните! Мы должны вытащить его оттуда!
— Бесполезно, — сказал Сакс, задыхаясь.
Джордж и Кушинг дернули еще один отчаянный раз. Веревка вдруг обвисла в их руках, натянулась, снова обвисла, а затем заметалась из стороны в сторону, будто они тянули из воды гигантскую форель. Световое поле замерцало, и веревка снова обрела вес, похожий на человеческий. Фабрини кричал что-то о «вывернутых наизнанку лицах», сливающихся в «голодные пузыри». Они дернули из последних сил, и Фабрини на мгновение показался снаружи. По крайней мере, его часть.
Но что-то было не так. Пустота, иное измерение, промежуточный фрактал — что-то изменило его, перемешало атомы в его теле. Они увидели спину и шею, золотую цепочку, светящуюся так, будто через нее пропустили ток. Вот только над шеей не было головы, а левая рука, отделенная от тела, летала сверху. Правая рука все еще крепилась к телу, только задом наперед. А веревка…
Веревка проходила прямо сквозь его тело.
Фабрини кричал. Боже, он ревел, словно сто призрачных голосов вопили одновременно, но вразнобой.
Элизабет испустила крик, и Джордж вместе с ней.
Фабрини затянуло обратно, но левая рука осталась, по-прежнему отделенная от тела. Она была живой, рабочей, без следов крови или повреждений, как в тот раз, когда Менхаус сунул пальцы в одно зеркало, а появились они из другого. Каким-то образом рука сохраняла связь с телом и словно пыталась ухватиться за что-то и тянулась вслед неведомому.
— Веревка, — пробормотал Джордж. — Веревка… Рука тянется к веревке.
Руку тоже затянуло внутрь.
Фабрини пронзительно визжал, а они никак не могли ему помочь.
Веревка снова ожила у них в руках. Что-то с другой стороны схватило ее, и так сильно, что едва не затянуло Джорджа и Менхауса в поток. Веревка жгла ладони, извивалась и хлопала, моталась влево-право, вверх-вниз, а затем вдруг обвисла, но не упала, как будто оказалась в антигравитационном поле, и стала парить в воздухе, словно шланг на поверхности воды.
Джордж и остальные остолбенели. У Менхауса отвисла челюсть, он смотрел на происходящее округлившимися от ужаса глазами. Сакс отступил от луча подальше.
