Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157
Как приведенное место, так и то, что читается у нашего историка несколько ниже, обличает или непонимание, или пристрастие: «Сделал распоряжение, чтобы военные люди имели в рабском подчинении епископов и клириков, чтобы распоряжались на владельческом праве епископиями и монастырями и злоупотребляли имуществами Церкви; золотые и серебряные сосуды, искони посвященные Богу, употреблял на частную потребность и позволил себе объявить догму, что священные церковные предметы могут быть обращены на общественную надобность, подобно тому, как Иуда говорил о мире Господнем». Легко видеть, что здесь весьма слабо выставлены обвинения, они выражены в слишком общих чертах и не могут характеризовать деятельность царя Никифора.
По нашему крайнему разумению, все приведенные места относятся к начаткам системы обращения обширных церковных владений на государственную службу. Выше мы упоминали об обращении церковных владений в государственную кураторию, теперь очевидно писатель имеет в виду то же самое явление. Через сто лет государство придет на этой почве к учреждению пронии — условной отдаче монастырских земель светским людям с обязательством отбывания воинской службы. Таким образом, и в этом случае мероприятия Никифора не имеют того характера личной наживы, святотатства или алчности, как они представлены у Феофана. У того же писателя есть очень выразительное место, лучше характеризующее Никифора, чем многое другое, сказанное в обвинение ему: «Он относился с неодобрением ко всем своим предшественникам за то, что они не умели управлять государственным кораблем. Всецело отрицая Промысел, он утверждал, что ничто не может противостоять державному государю, если только он сумеет воспользоваться находящеюся у него властью» [437].
Глава XIII
Болгаре в первой половине IX в. Крум и Омортаг. Тридцатилетний мир
В занимающий нас период [438] обнаруживается значительный подъем в пограничной с Византией стране, воинственные правители которой своими опустошительными набегами на фракийские равнины и города постоянно держали империю в опасности. Тем с большим вниманием следует отнестись к происходившему тогда культурному перелому в Болгарии, что он совершался под влиянием многоразличных соседских сношений с Византией. Уже и прежде было замечено, что не раз целые семьи болгарских ханов и их ближайших бояр переходили в Византию и оставались здесь на более или менее продолжительное жительство.
В самом конце VIII в. при Ирине и Константине заметно стремление болгарских владетелей распространить свою власть на македонских славян, но Константин VI в 791 г. предпринял поход в Болгарию с целью отвлечь Кардама от участия в движении македонских славян [439]. Упомянутый хан был весьма серьезный соперник: в следующем году это испытал царь Константин, потерпевший от болгар страшное поражение близ крепости Маркеллы. По ходу дела ясно, что это укрепление было на границе и что там находился земляной вал, возведенный болгарами против империи [440]. Испытанное здесь унижение и громадные потери возбудили в столице такое сильное недовольство, которое угрожало избранием нового царя. Константин предупредил, однако, опасность актом крайней жестокости, приказав старшего дядю ослепить, а прочим четверым отсечь языки. Можно думать, что после этой победы болгаре выговорили себе ежегодную денежную выдачу со стороны империи; по крайней мере, об этом говорят притязания Кардама, предъявленные в 796 г.: «Или уплати мне договорное, или я дойду до Золотых ворот и опустошу Фракию», на что получился ответ: «Ты стар, зачем беспокоиться и идти сюда, лучше я приду в Маркеллы, выходи туда, а там — что судит Бог». Военные отряды с той и другой стороны сошлись неподалеку от Адрианополя, где простояли 17 дней, не вступая в сражение [441].
Сообщенными фактами исчерпываются наши сведения о Болгарии до конца VIII в. Новое направление внешней и внутренней политике этого государства, постепенно приобретавшего первостепенное значение для империи, дали ханы Крум и затем Омортаг. Чтобы понять усиление Болгарии в начале IX в., мы должны, между прочим, принять в соображение и происшедшие на западе события, т. е. ослабление Аварского царства и открывшуюся вместе с тем свободу для славян колонизовать новые земли по Дунаю и Тиссе. Вместе с тем во главе Болгарии становится далеко не заурядная личность, хорошо оценившая положение вещей и перенесшая центр тяготения болгарских политических притязаний с Юга на Запад. Крума нужно считать современником Никифора по вступлению на престол, — и вместе с тем это был такой соперник, какого Византия еще не знала между болгарскими вождями. Он не только владел в совершенстве военным искусством, но не лишен был дара больших политических комбинаций, дав новое направление внешней политике Болгарии и хорошо выбрав наиболее уязвимые места империи, на которые можно было с успехом сделать нападение. До сих пор главная цель болгар сосредоточивалась в установлении более или менее твердой границы к югу от Балканов во Фракии, западные области менее подвергались опасности, и Византия оберегала себя здесь рядом укрепленных городов, между которыми Средец, или София, занимал важное место. Наиболее серьезные столкновения в области Стримона на юго-западной границе Болгарии начинаются к 809 г. Можно думать, что здесь была довольно хорошая военная организация, и едва ли страна не была уже подведена под фемное устройство ввиду пограничного ее положения с болгарами. Во всяком случае, при изложении событий, относящихся к 809 г. и сопровождавшихся для Византии громадными потерями, современная летопись отмечает такие подробности, которые дают подтверждение высказанному соображению.
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157
