Последний шанс на быстрый выигрыш войны нам был дан в Дунайскую кампанию 1854 года. И тут в стратегическом отношении «школа Паскевича» оказалась тем же, чем была в политическом отношении «школа Нессельроде». Сам престарелый князь Варшавский был уже далеко не тот Паскевич, что громил Аббаса-мирзу и пленил эрзерумского сераскира.
Немощный телом, он был еще в большей степени немощен духом. Переоценивая противника, трагически воспринимая создавшуюся затруднительную политическую обстановку, он, казалось, потерял веру в себя и в войска, потерял веру в победу – вернее, вовсе не имел ее.
Обезличенные «школой Паскевича», старшие начальники Дунайской армии «до того закоснели, что без нагоняя не могут и пальцем пошевелить», – как жаловался на них князь Горчаков. Упрек этот Горчаков мог в первую очередь отнести к самому себе. Человек храбрый и благородный (солдаты его называли «честный князь»), он был лишь исполнительным начальником штаба, отнюдь не волевым военачальником.
Имея высочайшее повеление идти на Силистрию, он повеления этого не выполнил, боясь Паскевича, запретившего идти вперед (так молодой солдат больше боится фельдфебеля, нежели ротного), и потерял таким образом целый месяц. Приказав отступать от Силистрии за два часа до штурма и более чем вероятной победы, он лишил русское оружие одной славной страницы и деморализовал войска.
Слепо выполняя приказание далекого начальника, Горчаков забыл суворовское «местный лучше судит: я – вправо, ты видишь, надо влево, – меня не слушать». Впрочем, суворовские заветы совершенно были позабыты командирами русских войск середины XIX века, прошедшими школу мертвящей формалистики и линейного учения…
«К Паскевичу армия относится как-то с формальной стороны, – записывает в свой дневник Алабин, один из участников Дунайского похода, – видит в нем начальника, поставленного властью государя выше всех, приказы которого она должна исполнять и распоряжениям которого она должна подчиниться – и только; но не видят в нем близкого к себе излюбленного вождя, одно слово которого зажигало бы кровь каждого и заставляло устремляться хоть в пропасть…»
«Затем князь М. Д. Горчаков. Его нерешительность, какая-то порывчатость, непоследовательность всем известны. Его чрезвычайная рассеянность сделалась притчей во языцех. Его маршей и контрмаршей боятся как мучительного огня».
«Коцебу терпеть не могут. В главном штабе не видят ни одного выдающегося лица… Чего же, говорят, ждать от них, когда начнутся боевые дела, если при расквартировании войск они забыли указать квартиры целому стрелковому батальону!»
«Из армейских генералов знают одного только Хрулева, про него только и говорят…»
Странную фигуру представляет собою князь Меншиков (правнук светлейшего князя Ижорского). Кавалерист, моряк и дипломат, он обладал большим умом, обширными способностями. Но этот ум и эти способности пропали даром, их заглушило черствое себялюбие, ледяной скептицизм, какая-то бездушность, отсутствие какой бы то ни было привязанности к кому-либо и чему-либо. На примере Меншикова мы лишний раз видим бесплодность ума, даже блестящего, при отсутствии души – бессилие знания, не согретого верой.
Командиры корпусов были ниже посредственного. Меншиков писал Горчакову: «Очень жалею, любезный князь, что у вас под командой ученик Куруты Даненберг и генералы V корпуса, в котором еще не угас дух Литовского корпуса…» Прибыв с корпусом под Севастополь, генерал Даненберг до Инкерманской битвы так и не удосужился ознакомиться с местностью, где надлежало действовать его войскам.
Встретив Нахимова, он стал перед ним извиняться, что до сих пор не имел возможности нанести ему визит. «Помилуйте, ваше высокопревосходительство, – ответил Нахимов, – никак я этого не ожидал. Вы лучше сделали бы визит Сапун-горе-с». Даненберга никогда не видели на позициях, зато бездарный, но храбрый Реад был заколот в рукопашном бою. Большинство начальников дивизий и командиров бригад, проявив себя безусловно с хорошей стороны на бастионах и укреплениях, оказались совершенно несостоятельными в полевом бою.
У Паскевича на Дунае было до 140 000 войск. С половиной этих сил (принимая во внимание трудности довольствовать армию в Болгарии и необходимость обеспечить тыл от Австрии) можно было нанести ряд поражений Омеру, весной нигде не имевшему более 40 000, и, двинувшись за Балканы, заставить отступить не успевшую еще сосредоточиться союзную армию.
В июне отнюдь не было поздно: пойди Горчаков по взятии Силистрии к Варне, союзная армия (подточенная изнутри холерой) попала бы в критическое положение. Ее разгром вдвое сильнейшим противником был бы более чем вероятен – и Россия не знала бы тяжелой Крымской кампании и унизительного Парижского мира. Но для этого нужна была дипломатия, нужен был полководец. А ни дипломатов, ни полководцев у императора Николая Павловича не было…
Важнейшие даты жизни и деятельности адмирала П. С. Нахимова[156]
1802 г.
23 июня (5 июля по новому стилю). Родился в селе Волочек, Вяземского уезда, Смоленской губернии (ныне село Нахимовское, Андреевского района Смоленской области).
1813 г.
11 августа. Определен кандидатом на вакансию в Морской корпус.
1815 г.
14 июня. Прикомандирован для учебного плавания в качестве волонтера на бриге Морского корпуса «Симеон и Анна».
Июнь – июль. Находился в качестве волонтера в учебном плавании на бриге «Симеон и Анна».
24 июля. Определен в кадеты Морского корпуса.
Конец июля. Произведен в гардемарины.
1816 г.
На бриге «Симеон и Анна» находился в учебном плавании в Финском заливе.
1817 г.
13 мая – 17 сентября. Находился в учебном плавании на бриге «Феникс» в Балтийском море (Кронштадт – Роченсальм – Свеаборг – Рига – Стокгольм – Карлскрона – Копенгаген – Ревель – Кронштадт).
1818 г.
9 февраля. Произведен в унтер-офицеры.
Произведен в мичманы с назначением во 2-й флотский экипаж.
1818–1819 гг.
Служил во 2-м флотском экипаже на берегу.
1820 г.
23 мая – 15 октября. Плавал на тендере «Янус» в Финском заливе.
1821 г.
Переведен в 23-й флотский экипаж.
Совершил переход сухим путем из Кронштадта в Архангельск.
1822 г.
Совершил переход сухим путем из Архангельска в Петербург.
13 марта. Назначен на фрегат «Крейсер».
24 июня 1822 г. – 7 августа 1825 г. Находился в плавании вокруг света на фрегате «Крейсер».
