Стояло самое противное время года.
Завернувшись в шаль, Даша сидела у окна и смотрела на серую землю, серые деревья и такое же серое небо. С момента ее ссылки из Москвы прошла уже неделя, и почти все это время Даша пролежала в кровати, равнодушно слушая приемник.
Полетаев звонил всего пару раз, спрашивал, как здоровье, сам на вопросы отвечал расплывчато и обещал при случае заехать в гости, навестить. Даше это было безразлично. Она почти ничего не ела, даже чай не заваривала — просто пила воду. За всю неделю только два раза попыталась выйти на улицу, убеждая себя, что надо хоть немного проветриться, но, постояв на пороге, возвращалась обратно. Казалось, жизнь потеряла всякий смысл.
2
Это утро началось немного иначе. Даша посмотрела на чуть прояснившееся небо и подумала, что хорошо бы выпить кофе. И сразу же в голове отозвалось: ей чего-то хочется. Впервые за семь дней. Какое-то внутреннее чувство подсказало: это хороший знак. Заставив себя подняться, она отправилась на кухню.
Приготовление кофе, вопреки обыкновению, заняло более четверти часа. Поначалу у нее все валилось из рук, предметы оказывались в каких-то неожиданных местах. А сам кофе обнаружился в хлебнице. Рядом с хлебом, достигшим прямо-таки алмазной твердости. Зато когда коричневатая пенка задрожала, грозя выплеснуться наружу, а аромат кофе достиг носа, Даша словно ожила. Она громко вскрикнула и сдернула турку с плиты.
— Успела, — прошептала она и неожиданно расплакалась.
Это были слезы освобождения от непосильного бремени, которое давило на нее всю неделю.
В прихожей затренькал звонок. Даша рукавом вытерла слезы и прислушалась. Наверное, Полетаев. Пора бы ему ее навестить.
На пороге стоял Филипп Кервель. Вил у него был еще более жалкий, чем у самой хозяйки.
— Фи-фи! — воскликнула Дата, разом позабыв все прошлые обиды. Она раскинула руки, и они бросились друг другу в объятья. — Господи, как я рада вас видеть! Откуда вы здесь?
— Я только что с самолета.
Филипп также, как и хозяйка, с трудом сдерживал слезы.
— С самолета? — Даша на всякий случай посмотрела на небо. Но небо было абсолютно чистым. — Вы хотите сказать, что прилетели из Москвы на самолете?
— О нет-нет… Неделю, что мы не виделись, я провел дома. — Француз запнулся и отвел глаза. — Представлял матушке Богдана и его семью.
Возникла неловкая пауза.
— Ах вот как! Я не знала. — В глубине души Даша почувствовала небольшой укол, но тут же, устыдившись, снова обняла Филиппа, — Как я счастлива, что вы здесь. Да проходите же! У меня и кофе готов…
Француз семенил за нею маленькими шажками.
— Ди-ди, я приехал просить прощения. Я тогда с вами был отвратительно груб и несправедлив.
— Вам не нужно передо мной извиняться. — Даша с неожиданном для себя радостью принялась хлопотать на кухне. — Это все моя самонадеянность. — Слезы подкатили к горлу. — Если бы я только могла предположить, что все так кончится.
Филипп переминался с ноги на ногу, губы его дрожали.
— Мне так жаль, что мы поссорились, Ди-ди. Если бы вы знали, как я вас люблю, Я ведь тоже совсем, совсем один на всем белом свете. Позвольте мне стать… хотя нет, «стать» это не то слово. Позвольте мне попытаться стать близким для вас человеком.
