меня хоть что-то есть, Лиза. У меня ведь ничего и никого не было, а если и было, то исчезло. Ты общаешься со своей прежней семьей, Джим — со своей. У вас есть Чак. А у меня? А у меня только родители Осборна, которые к нам всего-то два или три раза приезжали. Но здесь… Понимаешь, я будто нашла себя. Может, это не лучшее место не в лучшее время, но другого у меня не будет. Здесь теперь мой дом. Я его все-таки нашла.
Грейс замолчала. Она смотрела на противоположную сторону пруда, где когда-то видела Джексона. Теперь среди стволов деревьев пустота, а у кромки воды — лебединый дом, куда в следующем году Осборн хотел купить лебедей.
— Прости. Я не должна мерить тебя по себе, — прошептала Лиза и взяла Грейс за руку. — Вы сделали этот дом намного лучше. Здесь теперь можно дышать.
— Осборн отличный дизайнер интерьера. Я даже предлагала ему получить официальный диплом, мог бы похвастаться.
— Да, он умеет творить красоту.
Лиза улыбнулась. Статная, высокая, в желтой рубашке и зеленых брюках свободного покроя она казалась актрисой, приехавшей с премии и решившей остаться погостить. Но Грейс знала — это все та же Лиза, та, которой она всегда и была, просто ее дом тоже изменил.
— Знаешь, о чем я иногда думаю? — спросила вдруг Лиза.
— О чем?
— Вот все же как-то иначе начиналось. Когда Шелдон и Сабрина… — Ее голос сорвался.
— Я понимаю.
— Нет. Нет, я не об этом. — Лиза зажмурилась. — Все ведь просто как-то начиналось. Ведь сначала Джексон был совсем другой! Он ведь действительно верил в то, что человек — это Бог. Что не нужно ничего делать, чтобы это почувствовать. Он ведь не хотел никому зла. Но все ведь изменилось.
— Мы точно не знаем, что он хотел, — сказала Грейс и обняла себя руками. Плед, на котором они сидели на траве, мятый, но она старалась не смотреть на ненавистный беспорядок. — Может, Джексон изначально хотел этого. Он мог просто говорить одно, говорить то, что нам было нужно. А на деле в голове могли зреть те планы, которые он и пытался провернуть через нас.
— Ты думаешь, он всегда хотел этого?
— Я не знаю, Лиза, я не знаю, — прошептала Грейс. — Если бы я знала, я бы не задала себе те же вопросы, какие вы задаете и себе.
— Ты тоже же…
— Конечно. Конечно, я тоже ничего не понимаю. Я пытаюсь вспомнить что-то, пыталась понять, где мы сделали ошибку. Была ли эта ошибка или все, все с самого начала, с первой нашей встречи, — это одна большая ошибка? Но ведь это не так. Мы бы тогда не познакомились, мы бы не оказались здесь. Мы были бы другими людьми. Может, это и не ошибка?
— Тогда что произошло? Список? Или это что-то раньше? — медленно проговорила Лиза, словно не верила ни единому собственному слову.
— Может, как только мы приехали сюда, когда вы были в той квартире. Может, там он изменился. Наверное, в первый раз на самом деле почувствовал, какую власть имеет.
— Я тоже об этом думала.
— Мы ведь делали все, что он хотел. Так часто, что уже и не вспомним, что он заставлял делать, — сказала Грейс, хотя и понимала, что Лиза помнила. Просто боль не хотелось проживать снова, даже в воспоминаниях. — И сейчас он тоже, наверное, считает себя всевластным. Он просто решил, что мы и сейчас ему принадлежим, поэтому и пишет.
— А ты чувствуешь, что это не так? — усмехнулась Лиза, подобрала камушек и бросила его в воду. — Мне до сих пор кажется, что я не освободилась от него.
Грейс молча кивнула. Сил не хватило, чтобы поднять голову быстро. Казалось, что-то снова давило.
Джексон ведь был обычным человеком. Они увидели его документы, были в доме Луиса, где прятался Джексон. Они видели книги, которые он читал, знали, чем он интересовался, на каких сайтах чаще всего бывал. В его холодильнике была обыкновенная еда. Джексон любил искусство, особенно средневековое. Джексон изучал философию, но по-своему, потому что думал, что только он может понять смысл жизни. Даже родители Джексона нашлись. Впрочем, чтобы не потерять уважение в чужих глазах, они отказались приезжать в Ластвилль.
Сколько раз она спрашивала себя, если бы Джексон не решил превратить последователей своей правды в карающий меч? Джексон носил имена в кармане куртки. Он не оставил их даже в день посвящения на озерах, когда сбросил с себя белую накидку. Имена пропавших без вести лежали у него в кармане. Джексон перешел черту, но они — нет. В них все еще остались ростки мыслей, посаженные Джексоном. Но они старались, чтобы ростки не погубили их, как погубили Сабрину и Шелдона.
Они также верили в то, что не знают себя. Что будущее — это настоящее, а счастье прячется в человеке. Но они уже не могли смотреть на других людей так, как смотрели раньше. Теперь они всех видели потерянными, испуганными жизнью, живущими под страхом смерти и отчаянно ищущих правду в мире лжи.
Грейс знала, во что верила Жаклин и Сандра. Они не были религиозными, даже верующими их назвать нельзя, но каждый раз, когда на окраине слышался орган из костела, останавливались и слушали, закрыв глаза. Грейс с удовольствием ходила на выступления Кристофера и улыбалась ему с последнего ряда — с постамента он мог найти ее глазами. Грейс знала, как тяжело бывает Осборну найти в себе силы жить дальше, но после того, как он поверил в чистый свет внутри себя, ему полегчало. В человеке есть тяга к познанию, но познавая богов, он познает самого себя.
Они разные, верят в разное, но суть их — одна, в вечном поиске и надежде. Грейс показалось, что огромная дыра внутри нее заполнилась, когда такая мысль наконец пришла в голову и укрепилась. Все они одинаковые. Может, и она имеет право жить дальше.
— Это ведь дом в нас такие мысли пробуждает? — усмехнулась Лиза.
Грейс словно проснулась. Она и не заметила, что не слышала, о чем рассказывала Лиза. Она не заметила, что Осборн позвал их за стол. Жизнь
