Важнейшим же событием этого периода времени стало открытие Санкт-Петербургской — Московской железной дороги…».177
Перед тем, как отправить поезд императорской фамилии, по всему протяжению пути несколько раз проехал главноуправляющий путей сообщения Клейнмихель, обер-гофмаршал Шувалов и лейб-медик Мандт. Каждый из них удостоверялся в безопасности поездки императрицы.
Вечером 18-го августа Александра Федоровна прибыла на Петербургскую станцию и провела ночь в предназначенном для нее вагоне, состоящем из трех изящно убранных комнат, с камином, кухней, с погребом и ледником. Поезд, в котором находились государь, цесаревич с супругой, великая княжна Ольга со своим мужем и сын великой княгини Марии Павловны герцог Веймарский, отошел от перрона 19-го августа в четвертом часу утра.
Во время следования поезда император несколько раз требовал остановиться для обозрения работ на железной дороге. Остановок было много, на них члены царской фамилии любовались пейзажами и вместе с императором смотрели за работами, отвечали на приветствия многочисленных зевак, толпившихся вдоль следования поезда.
Но одна остановка вышла вовсе не по воле государя. Поезд задержали из-за нелепого поступка строителей, которым вздумалось для украшения моста выкрасить идущие по нему рельсы масляной краской. Пока краску скоблили и посыпали песком, поезд стоял на всех парах, ожидая отправления.
В Москве, от позднего прибытия поезда, произошла страшная сумятица. Кто-то рассчитал, что путешественники должны прибыть непременно в 7 часов вечера и с этого часа горожане ждали их на станции. Но пробило уже 8 и 9 часов, а их еще не было. Беспокойство и нетерпеливость перешли в волнение. Прошел слух, что в дороге произошло какое-то несчастье. Стали раздаваться голоса: «Нет государя: уходили его злодеи». Шум возрастал и поднимался почти до бунта, как вдруг в 11 часов появился поезд.
Восторгу не было предела. Выйдя из вагона, под крики толпы, государь всех перекрестил, обнял Клейнмихеля и направился к часовне Иверской Божией Матери. В Кремлевский дворец он прибыл уже в первом часу ночи.
22 августа в Москве отмечалось двадатипятилетие коронования. Торжеств особых не устраивали. Государь еще прежде объявил, что едет в Москву не веселиться, а молиться и благодарить Бога.
Открытие железной дороги Петербург — Москва для населения состоялось 1 ноября. От каждого пассажира требовался паспорт и свидетельство полиции на беспрепятственный въезд. Всем надлежало быть на станции за час до отправления поезда, а пожитки привозить туда за два часа. Запрещалось курить не только в вагонах, но и на остановочных пунктах.
«Прибавьте к тому, — толковали в городах, — поспешность, с которой устроена дорога, неопытность кондукторов и прочей прислуги, всю вероятность их пьянства и всяких от них грубостей и согласитесь, что, в первое, по крайней мере, время, мало кто отважится на такую головоломную и окруженную неприятностями поездку!»
Первый поезд должен был отправиться из Петербурга в Москву и из Москвы в Петербург одновременно, в 11 часов. Ненастное и темное, почти как ночь, утро не помешало огромным массам народа столпиться к этому времени на Петербургской станции и вокруг нее. То же самое происходило и в Москве, где любопытство возбуждено было в высшей степени, ибо в Петербурге по опыту с Царскосельской дорогой уже давно знали, что такое железная дорога.
Вместо 11 часов утра поезд тронулся от Петербургской станции 20 минут 12-го и достиг Москвы благополучно, но прибыл на конечную станцию с четырехчасовым опозданием. Из Петербурга прибыло 192 человека, из Москвы — 134. В противоположность скептикам все оказалось достойным внимания: вагоны, станционные дома, прислуга. Цены тоже устраивали пассажиров: первое место стоило 19 рублей серебром, второе — 13, а третье — 7.178
Подробности первых поездок петербуржцев и москвичей обсуждались у Николая I. Говорили о возможных инвестициях под новые пути, о создании общества российских дорог. На совещании, государь заверил всех, что теперь он не отступит от дальнейшего строительства железных дорог. Но времени на исполнение задуманного уже не оставалось.
* * *
Против России поднималась либеральная Европа. Революции 1830 и 1848 года потрясли старые устои, и уже не было прочных связей Священного союза, в котором каждый император или король следовал в первую очередь своим интересам.
Императора Николая I давно беспокоили Святые Места и домогательство к ним католиков. После революции во Франции, с приходом к власти Наполеона III притязания французов к Святым местам усилились. Франция стала требовать от султана расширения прав католиков, и они получили ключи от храма Воскресения, принадлежавшего ранее православным грекам.
Россия обратилась к Турции с требованием вернуть ключи, но получила отказ. Тогда русские войска заняли Молдавию и Валахию, а по дипломатическим каналам турки были извещены, что оккупация подчиненных Порте мест продлится до тех пор, доколе Турция не удовлетворит справедливые притязания России.
Султан обратился за помощью к другим державам. Представители Англии, Австрии, Пруссии и Франции, собравшиеся в Вене, отправили в Петербург ноту, которую император Николай I обязан был принять во внимание, так как сам был инициатором этого договора.
Турция предложила в 15-дневный срок очистить княжества от русских войск, но когда отвода войск не последовало, объявила 14 сентября 1853 года войну России. 27 октября французский и английский флот вошли в Босфор. 20 октября Россия объявила войну Турции.
18 ноября отряд кораблей вице-адмирала Павла Степановича Нахимова, подкрепленный эскадрой контр-адмирала Федора Михайловича Новосильского, разгромил турецкий флот в Синопской гавани. Синопская победа еще больше растравила враждебные чувства западных держав. Английский парламент и газеты Англии заговорили, что Россию следует отбросить за Урал. 22 декабря англо-французский флот, без объявления войны, вступил в Черное море. На запрос России о побуждениях к этому, из Лондона и Парижа последовали ответы, что передвижение эскадры делается для прикрытия турецкого флота и прекращения свободного плавания русского флота.
Николай Павлович, после получения ответов, отозвал послов из Парижа и Лондона. Наполеон III написал российскому императору дерзкое письмо и даже посмел напечатать его в газетах, прежде чем оно дошло до адресата. В письме он требовал очищения Дунайских княжеств. Николай I в ответ пригрозил: «Когда ваше величество, не довольствуясь быть зрителем или даже посредником, пожелали быть вооруженным пособником врагов моих, тогда было бы прямее и достойнее вас предварить меня о том откровенно, объявив мне войну. Я не отступлю ни перед какою угрозою. Доверяю Богу и моему праву, и Россия, ручаюсь в том, явится в 1854 году такою же, какой была в 1812 году».179
