планетах, слишком там мрачно, материки уничтожены ядерным оружием. Талы — мастера войны. Свирепы, безжалостны и технократичны. Не каста, а кошмар для Обители. Именно они создали космические корабли и умудряются посещать планеты манов. Те самые пришельцы. Мечтают порабощать чужие миры. Но Трибунал контролирует их вылазки.
Присяжные подняли новый шквал проклятий в сторону Феликса, такой громкий, что в нем утонул звук гонга. Невыносимая какофония! Голова загудела, как металлический станок.
Потом — мир перед глазами раскололся.
Горькая субстанция закрутилась в горле, Феликс подумал, что его сейчас вырвет, настолько всё скрутилось в животе, в сердце; всё тело — один тугой узел, вот-вот лопнет.
В свидетели вызвали Этель.
Побледневшая, она прикрывала глаза, боясь встретиться со взглядом Феликса, хрустела пальцами и глотала слезы. Затем начала говорить, но голос ее звучал чужим и дрожащим:
— Феликс прибыл на Акхету с пекторалем и амулетом материализации. Когда мы встретились, он уже уничтожил десять моих братьев и выпустил роков в лес, чтобы скрыть свое преступление. Я виновата. Я не сдала его королю Волагу, потому что надеялась, что Феликс сделает меня асуром. И я готова понести наказание… Но я умоляю Трибунал не уничтожать душу этого человека. Умоляю помиловать! — Через каждые несколько слов Этель вытирала лицо рукавом, на красной ткани красовалось мокрое пятно от слез. — Я верю, он исправится. Прошу… Умоляю Трибунал помиловать его очищением.
Дарис покачал головой, смотря на демонессу, но не более. Как и во время всего слушания, он не проронил ни одной эмоции — спокоен, точно бороздящая океан белая акула.
— Очищением? — в бешенстве закричал Феликс. — Замечательно, Этель! Просто восхитительно! Перспектива потерять память определенно лучше, чем смерть, — проголосил он. — Убейте меня сразу! Закончим этот цирк! Поздравляю, Дарис! Мне и сказать нечего. Захлебнулся в болоте лжи, коим ты заполнил зал!
— Ты имеешь право говорить, только когда спрашивают, — вскинулся один из судей.
— Думаю, Трибунал как раз готов перейти к позиции обвиняемого, — парировал Рафаил коллеге.
И суд предоставил слово.
Однако Феликс молчал. Он смотрел на присутствующих и читал презрение в их глазах; смотрел на сдавшегося фиктивному правосудию Глэма, который обнимал трибуну, уткнувшись в нее носом; смотрел на Этель и улавливал ее сахарный табачный запах.
Да что можно сказать?
У Феликса даже память не стабилизировалась, и ничего, и никого он не помнит. В голове — пустота и ярость. Такого поворота событий он не ожидал. Слова Этель стали последней каплей... Если мозги и шевелились в попытке найти выход, то теперь там остались две извилины, рассуждающие о предательстве. О предательстве девушки, которая призналась ему в любви! Всего несколько дней назад!
Из молчания Феликса вырвал стук каблуков о мрамор.
— Стойте! Я здесь, здесь!
Знакомый голос…
Феликс обернулся и ахнул. Красная Лилиджой оперлась о колени и старалась отдышаться; за ней появился Парсифаль — король Расата, родной планеты Дариса.
«А почему он не рядом с Дарисом? — подумал Феликс. — Уж этот точно должен быть на стороне земляка. Или он не пускал в заседание Лили?»
— Замечательно, что вы явились, Лилиджой, — глухо выговорил один из судей. — Трибунал вынужден взять вас под стражу.
— Что? Нет… Стойте! — взвизгнула она. Трое стражников вмиг окружили ее в кольцо. Лилиджой топталась на месте, намереваясь вырваться и побежать к Глэму. — Парсифаль! Расскажи правду, умоляю! Ты же знаешь, чем это грозит, понимаешь, какие будут последствия! Ну же, Парси!
Парсифаль вгляделся в лицо своего сородича. Дарис на мгновение повёл подбородком. Король вздохнул. Напомаженные персиковые волосы, в глазах рдеют гранаты, на белёсых щеках жуткий шрам в виде зигзага — Парсифаль откидывал назад жемчужный плащ и шел так суетливо, будто его сейчас разорвет. Затем он застыл посередине зала. Как металл, охлажденный ледяной водой.
Наконец, губы его зашевелились:
— Прошу Трибунал выслушать мое признание, — начал король Расата. — Я обязан поведать вам истину, уважаемые судьи. — Он прокрутился и обвел пальцем каждого демона. — Как и свидетели, что ее скрывают…
— Что же это за истина? — спросил заинтригованный Рафаил.
— Истина в том, что настоящий преступник стоит вон там, — хмуро ответил Парсифаль и указал на Дариса.
Темный учитель хохотнул. Этот звук, словно разрезал пространство и перевернул зал вверх дном, чересчур неуместная эмоция, чересчур не вяжется с хитро-мудрым образом наставника.
— Ты выжил из ума, брат? — процедил Дарис и подошел.
Король не шелохнулся.
— Ты прав. Все демоны — братья. Потому что только демоны могут понять боль и мучения друг друга. Но своей кичливостью ты погубишь нас, Дарис. Мы защищаем тебя, прикрываем… Но ты хоть представляешь, чем это может обернуться? Я больше не намерен терпеть твои выходки! — Парсифаль сделал несколько шагов к столу Трибунала. — Дарис! Вот истинный преступник. Он пожирает души, а теперь хочет скрыть свои преступления, чтобы отправиться в высший мир и завершить свой безумный план. И дерьмом буду, если позволю! Слышите?! — Король повернулся к демонам. — Я не дам вам разделить его участь! Не позволю!
Около минуты все молчат, а потом — воцаряется хаос.
***
Присяжные кричат и спорят, никто не знает, кому верить. Лилиджой выскальзывает из рук стражи и целует Гламентила — асур оживает, точно политый цветок, — с трибун к ней бросаются близняшки.
Бьет гонг.
Феликс понимает, что у него появился шанс и с надеждой смотрит на Этель. Демонесса обнимает себя и дрожит. Глядит на него в ответ.
— Я всё прощу! Только расскажи правду, — кричит ей Феликс. — Ты пыталась меня убить, но если сейчас скажешь правду, то искупишь вину. Какой выбор бы ты не сделала, пути назад не будет. Решай!
Этель замирает, до крови обкусывая губы, мечется взглядом с Дариса на Феликса.
«Давай же, скажи что-нибудь, — молится он мысленно. — Не смей ошибаться в выборе, не смей…»
Трибунал, наконец-то, успокаивает народ (от удара гонга уже кровь из ушей). Этель бросается к Феликсу, встает прямо перед ним, раскидывает руки в стороны и вопит:
— Дарис убийца! Это правда, свидетели лгут! Волаг, скажи им!
Вместо ответа, Волаг рычит, сплевывает и кидается на Астафамона. Они дерутся, падают на пол, а в следующую секунду — в кулаке Волага блестит шастр палачей. Дарис не успевает крикнуть, как раздается свистящий звук.
Вспышка. А дальше — черная брань.
Волаг выпустил из кинжала душу Кастивиля, и
