отшвырнула корзинку:
— Дура я, дура, чего ради тащу эту дрянь!
Инь тоже запыхалась, по лицу струился пот. Приставь, казалось, японские дьяволы штык к ее груди, она все равно не сможет подняться. Тут ее осенило: муж идет впереди, он увидит ее и защитит. Разве он не скажет заморским дьяволам: «Это моя жена, не смейте ее трогать?!» Он поступит именно так — ведь он всегда к ней хорошо относился, ни разу не поднял на нее руку. Чем больше она думала о нем, тем сильнее ей хотелось его увидеть, броситься в его объятия, выплакать все горести и обиды, скопившиеся за эти дни.
Еле отдышавшись, Чжан Эр-нян поднялась и увидела, что Инь лежит не шелохнувшись.
— Вставай скорей, пошли! — сердито крикнула она. — Нечего прохлаждаться!
Инь приоткрыла залитые слезами глаза и горестно покачала головой.
— Я не могу идти!
Чжан Эр-нян тут же смягчилась и огорченно произнесла:
— Что ж, неволить тебя не буду!.. Только лежать тебе здесь нельзя, надо в траве укрыться. Что, если эти изверги тебя увидят? Ты ведь еще так молода.
Чжан Эр-нян вытерла пот с лица и быстро пошла вперед. Инь машинально подняла голову, огляделась, нет ли где высокой травы. «Боязно как! — подумала она. — А вдруг впереди идет не муж, а японец? Японские варвары на все способны. Да и мужу, пожалуй, их не уговорить. А что, если этот человек не мой хозяин, а какой-нибудь подлец в его шляпе и дождевике?»
«Надо бежать во что бы то ни стало!» — подумала Инь и вскочила на ноги.
Она собралась уже идти, но тут увидела па земле корзины с грибами; бросать не хотелось, с трудом их подняла.
Чжан Эр-нян шла пошатываясь. Инь догнала ее. Обернувшись, Чжан Эр-нян поглядела на спутницу и, смахнув с лица капельки пота, обрадованно сказала:
— Вот и хорошо, что пошла, правильно сделала. Сама понимать должна, дети у тебя малые, кто станет о них заботиться? — Тут она увидела корзины и возмутилась: — Чего ты их тащишь? Давай я их брошу. — Она выбросила корзины и, подталкивая Инь, наказывала ей: — Ты молодая, ступай побыстрее! Увидишь кого, скажи: японские дьяволы лезут на гору, пусть сбегает в село, предупредит людей.
Инь шла и размышляла: «Да-да, непременно скажу». Но вслед за этой мыслью пришла другая: «А что, коли впереди в самом деле он? Ведь я тогда сгублю его?…» Конечно, это он. Кто же еще мог надеть его, шляпу и дождевик? Да и этот взмах руки, когда он что-то показывал японцам, был ей очень хорошо знаком — в море он часто делал такие движения рукой, крича рыбакам: «Дальше бросай сеть!»
Инь все больше и больше верила в то, что это ее муж. Она опять села отдохнуть. К ней подошла Чжан Эр-нян, но не успела старушка опуститься на землю, как тут же потеряла сознание.
— Ой, что с вами? — в страхе запричитала Инь и бросилась растирать старухе виски и ладони, впившись в ее лицо глазами. — Видно, какая-то зараза прицепилась!
Послюнявив пальцы, она несколько раз с силой ущипнула старуху за переносицу. Та простонала. Тогда Инь стала щипать ей горло. Чжан Эр-нян медленно открыла глаза и сердито упрекнула ее:
— Чего ты тут торчишь?
— Вам полегчало? — участливо спросила Инь.
Чжан Эр-нян отвернулась:
— Обо мне нечего беспокоиться. Скорее беги за ополченцами!
Инь взволнованно проговорила:
— Я должна спасти вас, матушка! Вам плохо, я не могу вас оставить.
— Дурья твоя башка, — выругалась Чжан Эр-нян. — Сейчас мне полегчает! Коли и вправду хочешь меня спасти, беги скорей за ополченцами!
Инь стояла словно окаменелая.
— Ну и бестолковая, — вспылила Чжан Эр-нян. — На вид вроде неглупая, а простых слов не понимаешь! Люди заботятся о тебе, кормят. А ты не хочешь их спасти. Могла бы я бежать, не просила б тебя!
Собрав последние силы, Чжан Эр-нян приподнялась, но тут же снова упала. Она тяжело дышала, ловя ртом воздух.
Инь стало не по себе.
— Разве можно так волноваться, матушка? — сказала она с притворным спокойствием. — Я иду, иду!
Инь пошла дальше. Вот и село, где ее с детьми приютили.
«О Небо! Как мне поступить? — рыдая, думала женщина. — Сказать — значит погубить его, погубить детей, погубить себя. Скрыть — значит предать матушку Чжан и всех этих добрых людей. Небо, скажи, как мне быть?!»
Она замедлила шаг. В селе ее ждут четверо детей. Хотя добрые люди и дают ей каждый день деньги на еду — всю жизнь так не проживешь. Без мужа она не сможет прокормить детей, они пойдут по миру.
Слезы потекли у нее по щекам. У околицы ей вдруг пришла мысль: «Разве в селе мало ополченцев? Небось сами увидят японцев, пусть с ними и дерутся! К чему мне встревать?… Обойдутся без меня, на все воля Неба!»
Приняв решение, она утерла слезы и вошла в село. В самом начале улицы встретила будущую невестку Чжан Эр-нян — девочка играла с детишками Инь. У каждого в руках было по пирожку. Увидев мать, дети пришли в восторг, самый маленький ухватился за ее подол и лепетал: «Мама, мама». Она опустилась на обочину дороги перевести дух.
— Откуда у вас пирожки? — лаская детей, с удивлением спросила Инь.
Протягивая ей деньги, воспитанница Чжан Эр-нян объяснила:
— К нам приходил добрый человек из деревни Дунцзяцунь! Всем детям беженцев дал по три пирожка да еще по два мао на каждого. Возьмите, вот ваши восемь мао.
От изумления Инь даже рот раскрыла.
— Какие же есть хорошие люди! — с благодарностью произнесла она.
Девочка с минуту помялась, затем удивленно спросила:
— А моя мама?… Где ваша корзинка? Вы ведь по грибы ходили?
— Она… сейчас придет! —
