Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
В письме, датированном 16 октября, отправленном спустя две недели после получения письма Хрущева, Кеннеди, подражая Хрущеву, написал, что уехал из Вашингтона и проводит время на берегу со своими детьми и племянниками. Он принял предложение Хрущева относительно частной переписки и заверил, что будет держать переписку в тайне от прессы. Но, добавил Кеннеди, об их переписке будут знать Раск и еще несколько ближайших помощников.
Кеннеди понравилось сравнение с Ноевым ковчегом. В связи с угрозами ядерного века, написал президент, американо-советское сотрудничество представляется теперь еще более важным для сохранения мира, чем во время Второй мировой войны. Кеннеди не мог яснее выразить свое согласие с закрытием границы. Что касается Берлина и Германии, то Кеннеди высказал мнение, что «сейчас там мир – и правительство должно выступать против любых действий, которые могут разрушить этот мир».
Хотя Кеннеди был готов позволить строительство Берлинской стены, он провел границу, за которую не собирался переходить в вопросах о Берлине. Он отказался от предложенных Хрущевым переговоров относительно изменения статуса Берлина на так называемый «свободный город, где советские войска вместе с войсками трех союзников будут обеспечивать свободу города, а восточные немцы контролировать доступ в город». «Мы не будем «дважды покупать одну и ту же лошадь», – сказал Кеннеди. – Признавая цели, которые вы преследуете, мы намерены просто сохранить то, что уже имеем». Однако президент выразил готовность начать предварительные переговоры через американца, предложенного для этой цели Хрущевым, посла Томпсона.
Кроме того, Кеннеди хотел, чтобы Хрущев пошел на большие уступки по Лаосу как делу, имеющему принципиальное значение для разрешения вопроса по Берлину. «Я не вижу, как мы можем достигнуть урегулирования по такой сложной проблеме, как Берлин, где под угрозой жизненно важные интересы и ваши, и мои, если не можем прийти к окончательному решению по Лаосу, хотя ранее договорились о том, что он должен быть нейтральным и независимым, как Бирма и Камбоджа». Теперь, когда совершенно ясно, что принц Суванна Фума, нейтралист, будет премьер-министром, сказал Кеннеди, они с Хрущевым должны обеспечить, чтобы принцу «оказывали помощь люди, которые, по нашему мнению, обязаны соблюдать нормы нейтралитета». Нападения коммунистов на Южный Вьетнам с территории Лаоса представляют «серьезную угрозу миру».
Для Хрущева более важным, чем содержание письма, был факт, что президент попался на удочку и ответил на письмо. Теперь советский лидер был практически уверен, что Кеннеди готов участвовать в новых переговорах по Берлину и, значит, воздержится от конфронтационных речей и действий, которые могут разрушить тщательно спланированный им решающий съезд партии. Спустя всего два месяца после закрытия границы Советы вовлекли Кеннеди в новые переговоры о статусе города.
Точка зрения Кеннеди, высказанная в письме, не удовлетворила Хрущева. Следующее сообщение от Хрущева пришло в виде пятидесятимегатонной водородной бомбы.
Дворец съездов, Москва
Вторник, 17 октября 1961 года
Солнечные лучи, пробиваясь сквозь утренний туман, освещали золотые купола кремлевских церквей XV и XVI веков. Перед входом в современный, со стеклянными стенами и внутренней отделкой в красно-золотых тонах Дворец съездов, открытие которого было приурочено к началу работы XXII съезда партии, трепетали красные флаги пятнадцати республик.
Огромный зал был заполнен до отказа. Ни одно из обитых красной тканью кресел не осталось свободным. Никогда еще не собиралось в одном месте в одно и то же время так много коммунистов. Присутствовали 4394 делегата с правом голоса и 405 делегатов с совещательным голосом – в общей сложности почти пять тысяч делегатов и делегации восьмидесяти зарубежных партий из коммунистических и некоммунистических стран. В три с половиной раза больше делегатов, чем на предыдущих трех съездах.
Их количество отражало рост партии, численность которой достигла десяти миллионов человек, после того как почти полтора миллиона человек вступили в партию после XXI съезда партии, состоявшегося в 1959 году. Хрущев хотел собрать небывалое количество статистов для своего представления в 1961 году, поэтому дал право каждой партийной организации прислать делегатов.
Во Дворце съездов работалось намного лучше, чем в любом из советских правительственных зданий. В нем были бесшумные эскалаторы, система стереофонического воспроизведения звука, западногерманская центральная система кондиционирования воздуха, английское холодильное оборудование, горячая и холодная вода в туалетах, отделанных мрамором. Западные журналисты выпивали и закусывали на седьмом этаже, который они назвали «вершиной Маркса».
Журнал «Тайм» дал следующую оценку присутствовавшим на съезде: «Товарищи из небольших русских деревень, изысканные кофеманы-парижане, жесткие, как бамбук, агитаторы из Азии». Среди выдающихся личностей были вьетнамский Хо Ши Мин; Чжоу Эньлай из красного Китая; семидесятиоднолетняя Элизабет Герли Флинн, одна из основателей Американского союза гражданских свобод и ключевых деятелей профсоюза «Индустриальные рабочие мира»; известный активный политический деятель Испании Долорес Ибаррури; и Янош Кадар, лидер, помогавший подавить восстание в Венгрии в 1956 году. Они прошли по сцене под гигантским серебристого цвета барельефом Ленина на алом фоне.
Западные журналисты обычно называли Хрущева «абсолютным лидером» Советского Союза, но в действительности все было намного сложнее. В 1957 году Хрущев с трудом пережил государственный переворот. После инцидента с U-2 и провалом Парижского саммита в мае 1960 года сталинисты начали объединяться против Хрущева. В частности, они ухватились за его, с их точки зрения, безответственное сокращение советских вооруженных сил, разрыв с коммунистическим Китаем и отношения с американскими империалистами. Хрущев следил за потенциальными соперниками, которые могли погубить его.
Три основных американских политических противника Кеннеди – сенатор Барри Голдуотер, республиканец, сенатор от штата Аризона, губернатор Нью-Йорка Нельсон Рокфеллер и бывший вице-президент Ричард Никсон – были кроткими и смиренными по сравнению с менее очевидными и более опасными противниками Хрущева, людьми, воспитанными в кровавые сталинские времена.
Член президиума Фрол Козлов, хотя и обязанный своим положением Хрущеву, относился к тем убийцам, которые наносят удар из-за угла. После провала Парижского саммита он начал готовить заговор против Хрущева. Козлов был малообразованным, невоспитанным человеком, сталинистом, враждебно настроенным против Запада. Американский дипломат Ричард Дэвис описал его как мерзкого пьяницу, который ел как свинья и пил как сапожник. Но Хрущеву также пришлось столкнуться с более вкрадчивым, льстивым и более безжалостным потенциальным врагом в лице Михаила Суслова, главного идеолога партии.
В 1961 году Хрущев укреплял свою власть путем покровительства, фракционных чисток и общения с секретарями местных партийных организаций во время поездок по стране. Запуск в космос Гагарина, залив Свиней, Венский саммит и закрытие берлинской границы нейтрализовали влияние потенциальных противников. Товарищу по партии Петру Демичеву казалось, что Хрущев наслаждался редкими спокойными периодами. Журнал «Тайм» высказал такое мнение: «С Октябрьской революции 1917 года прошло сорок четыре года и пятнадцать партийных съездов, и никогда еще внутренняя коммунистическая иерархия не казалась более устойчивой и успешной».
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
