из них их прошлых обитателей. И вместе с ними две несовершенные половинки тоже попытались понять, каково это – иметь сосуд. Он тогда сразу решил, что будет мужчиной и никем иным. А она, покорившись, стала женщиной. Они пришли к этому по наитию, наблюдая, как порой сливаются по ночам в страсти влюбленные, сплетаясь телами, что походило на то, как и сами они тесно переплетались душами в их мире. Пока их братья еще играючи прыгали то в младенцев, то в стариков, забавляясь поодиночке, эти двое уже повсюду шли вместе, держась за руки. Их не интересовали кровавые обряды, власть или сила – они наслаждались исключительно друг другом. У них еще не появилось личных имен, но они уже очаровались прелестью этого нового мира. Небо над ними переливалось голубым и золотым цветом оттого, что Мать дышала! Они по-детски восторгались мерцанием звезд, осеребряющей снега луной, дивными птицами и их щебетанием, плесканием рыбы в кристально-голубых водах. Им нравился воющий ветер, которому они пытались подпевать. Одной-единственной молитвой они вздымали горы, чтобы полюбоваться их ростом и мощью, чтобы возвести себе дома, как у людей, только каменные и куда большие в размерах. Их удивлял дождь: и едва моросящий, и прибивающий к земле. Они приходили в неописуемое восхищение от трескучего огня, который порой расползался по лесам и поселениям, обгладывая все вокруг.
* * *
Одно из таких горящих поселений и привлекло их. Они тогда шли по присыпанной золой земле. Ночь отступала. Они явились, когда поселение было тихим и лежало в объятиях смерти, а брошенные лачуги уже дотлевали. Она улыбалась. Ее смоляные волосы волнами лежали на плечах, лицо дышало молодостью, а глаза сияли, как летнее полуденное небо. Ей нравилась эта молодость, прекрасная, беззаботная, так как она отражала ее невинную душу. Нравилась эта молодость и ему. Он находил в этом усладу для взора. Их тела, принадлежащие некогда родным брату и сестре, укрывали шерстяные одежды. Они не чистили одежды, им было необычно заботиться о своем сосуде, который можно просто-напросто сменить, когда он износится. Они и раздевались лишь затем, чтобы стать ближе друг к другу, пылко обнявшись на одной лежанке.
Пока они беспечно разглядывали убитых, до них донесся слабый зов. На развалинах одного дома лежала беловолосая шиверка. Все вокруг погибли, но эта изможденная годами и тяжелым бытом женщина еще дышала. Стоило им подойти ближе, как они увидели, что ее грудь и живот пронзены стрелами, а на руках лежит мертвец, которого она гладит, и останки растоптанного конями младенца, чьи пеленки обагрились кровью и перемешались с внутренностями.
– Я знала, что вы явитесь к старой Хеоллее… Прошлой ночью мне снова приснился этот страшный огонь, юстуусовские жрецы, а потом и вы вдвоем… но я не придала этому значения, за что теперь и лежу здесь… – хрипло сказала старуха.
– Люди не могут знать, – заявил Он. – Это может только наша Мать!
– Но я действительно все это знала, – шиверка вдруг заговорила на их языке. – Я говорила с шаманом, но он убеждал меня, что это просто сны, ведь я не шаманка, а лишь жена вождя… Но что с того, что он ошибся? Былого не воротить, и мои дети уже погибли либо уведены вашими жрецами. Мои внуки растоптаны конями… На моих руках умер мой Енрингред, которому должно было похоронить меня как сыну, а самому продолжить наш род. Почему так произошло? – Плача, она закачала на коленях своего мертвого Енрингреда.
– Пошли отсюда, – сказал Он своей спутнице.
– Но она знает наш язык, – воспротивилась Она.
– Она из тех, кто обезумел от нашего прихода.
– Я не безумна… – вмешалась Хеоллея. – Это ваша Мать коснулась меня и одарила великим даром.
– Правда? – удивилась Она.
– Не слушай ее лживые речи, любимая! – Он потянул ее за руку. – Пусть она и знает наш язык, но это лишь следствие ее помешательства! Пойдем прочь, к тем заснеженным лесам. Больше ничего интересного мы здесь не увидим!
Они уже собрались уходить, но умирающая старая женщина, не отводя от них взора, сказала:
– Послушайте меня. Я действительно видела, что произойдет дальше, и проникла снами в грядущее этого мира, где погибнет все вокруг, включая Мать.
– Мать вечна! – не поверила Она, обернувшись.
– Не слушай ее! – воскликнул Он.
– Она не вечна… – вздохнула старая шиверка. – Она иссякает… И когда-нибудь перестанет слышать ваши молитвы, как это случилось с нами. Разве не молила я о спасении своего рода? Но вы тоже погибнете. Я видела смерти, много смертей, потому что спустя много веков, когда мир отряхнется от бед и забудет о них, он вновь будет разрушен. Я видела твою смерть, дитя, и твое одиночество… – Она посмотрела на девушку.
– Мою смерть? – воскликнула Она. – Но я не ведаю смерти!
– Когда Мать иссякнет, вместе с ней умрешь и ты.
Она вырвала свою нежную ладошку из его рук, когда Он настойчиво пытался увести ее, испугавшись старой пророчицы. Она присела поближе, чтобы услышать продолжение истории. Ее приманили произнесенные завлекающие слова, и будь она опытнее, то раскусила бы обман. Но сейчас Она с интересом разглядывала эту шиверку с белоснежными волосами и маленьким сморщенным личиком.
– У тебя же нет имени, милое дитя, да?
– И никогда не было, – ответила невинно Она. – Мы жили в том чудеснейшем мире, где они и не нужны! Нас баюкали в чреве, как вы баюкаете младенцев до их появления на свет. Так что ты видела в моем будущем? Не молчи! Расскажи мне! – Она требовала по-детски, не терпя промедления.
– Не побоишься ли ты правды?
– Говори же!
– Ох, мне столько хотелось бы рассказать тебе, дитя, о грядущем… Но, боюсь, время мое уходит… – Хеоллея вздохнула, отчего кровь побежала по ее подбородку и шерстяному костюму.
– Я исцелю тебя! – требовала Она, надувая губы от нетерпения. – Я попрошу Мать, и она все сделает!
– Больше всего я сейчас желаю встретиться в Хорренхе со своим любимым сыном, Енрингредом, – Шиверка взяла девушку за руку, погладила. – Послушай меня… Я вижу, что твой возлюбленный хочет забрать мое тело против моей воли, чтобы оборвать наш разговор. Неужели ты позволишь осквернить благодать своей родной Матери?
Она грозно сверкнула глазами в сторону своего спутника, отчего тот отошел и лишь качнул головой в неудовольствии. Тогда, целиком завладев вниманием, шиверка вкрадчиво продолжила:
– На самом деле я бы хотела передать тебе силу предвидения… Чтобы ты сама воочию увидела свою первую смерть в белых горах от белой птицы, а вторую в черных пещерах от черной тьмы, тоже похожей на птицу.
– Она что-то хочет, любимая! – испуганно высказал свои подозрения Он. – В ее словах я чувствую странный подвох! Она сейчас попросит нас оживить своего мертвого сына. Так знай, старая, что
