Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 137
– Говори, наконец, что надумал, не томи, – с мольбой в голосе сказал Исиад; глаза агоранома готовы были выскочить из орбит от испуга – ему казалось, что все присутствующие на пиру смотрят в их сторону и прислушиваются к разговору.
Однако его страхи были совершенно беспочвенны. Пирующие уже дошли до такого состояния, когда и слова соседа воспринимались с трудом, а уж тем более никому не было дела до наших чопорных – за исключением, пожалуй, Панталеона, известного выпивохи и сквернослова, – радетелей за общее благо. Раскатистый смех изрядно поднагрузившихся на дармовщину придворных, визг и болтовня гетер, рычанье комнатных собачек, грызущихся из-за объедков, чересчур громкая игра музыкантов, под шумок успевших неоднократно попробовать дорогие и хмельные царские вина, – вся эта вакханалия звуков отделяла заговорщиков от других сотрапезников невидимым пологом надежней самого толстого войлока.
– В Понте восстание, – на этот раз Амфитион говорил совсем тихо, но с нажимом.
– Вот это новость! – Панталеон от неожиданности поперхнулся вином и закашлялся.
– Нечто подобное я слышу уже на протяжении двух-трех последних лет, – холодно прокомментировал евнуха недоверчивый Гаттион. – Кое-кому не терпится, судя по всему, выдать желаемое за действительное. Но нам от этого ни холодно, ни жарко.
– Погоди, – перебил его Стратий, пронзительно глядя на снисходительно ухмыляющегося евнуха. – Это только слухи, или..? – спросил он Амфитиона.
– Или, – отрезал тот с раздражением. – Я не рыночный меняла, чтобы от безделья выдумывать разные небылицы. Конечно, сие известие предназначалось не для моих ушей, но, как вы знаете, для меня во дворце не существует тайн. В понтийских провинциях идет настоящая резня: изгоняют стратегов Лаодики, топят в реках стражников, жгут на кострах сборщиков налогов, распинают на столбах римлян. Смута докатилась уже и до Синопы, но там сильный гарнизон и царские хилии, а потому бунтовщики на приступ идти не решаются. Все ждут подкрепления – наемников с Крита. И того, кто должен их возглавить – царевича Митридата.
– Митридата? – удивился Панталеон. – Насколько мне известно, его уже нет в живых.
– Ложь, – глаза евнуха сверкали от с трудом сдерживаемого возбуждения, как уголья. – Хитроумная уловка, придуманная им самим.
– И где же тогда этот быстроногий и неуловимый понтийский Улисс? – насмешливо поинтересовался наместник Хрисалиск. – Где этот лев, которого никак не могут найти охотники?
– Твоя ирония, достойнейший Хрисалиск, по меньшей мере неуместна, – с осуждением посмотрел на него Амфитион. – А что касается Митридата, так он здесь, вы его видели почти каждый день, но не узнали, несмотря на ваши великие умы и проницательность, присущую государственным мужам.
– Что?! – вскричали едва не в один голос Панталеон и Хрисалиск. – Он здесь, в Пантикапее?!
– В своем ли ты уме, Амфитион? – на этот раз спокойствие и выдержка изменили и Гаттиону, воспринявшему слова евнуха, как личное оскорбление – бывший начальник царского следствия мнил себя всеведущим.
– В своем, – зло огрызнулся евнух и тут же мысленно поклялся припомнить спирарху в удобный момент его непочтительность – Амфитион, втайне страдающий из-за своей мужской неполноценности, был злопамятен и мстителен, как порождение Ехидны. – И это лишний раз доказывает, что будущий царь Понта – великий мудрец и притворщик, несмотря на молодые годы. А эти качества, согласитесь, не менее нужны повелителю, нежели умение владеть оружием.
– Где сейчас Митридат, и кто он? – жрец Стратий, сразу поверивший сообщению евнуха, был напряжен, как туго натянутая тетива.
– Я уже говорил вам – здесь, вместе с нами, в этой пиршественной зале, – в голосе евнуха звучало мстительное торжество. – Это вон тот молодой богатырь. До сих пор мы его знали под именем Диониса и как родственника всеми уважаемого нимфейского купца Евтиха.
Заговорщики словно по команде повернули головы и вперили взоры в несколько грубоватый мужественный профиль юноши с волосами цвета старой меди; он в это время беседовал со скифским царевичем Савмаком. Почти единодушный вздох, похожий на всхлип, вырвался из легких всей компании (за исключением евнуха, наслаждающегося впечатлением от своих речей) – Митридата узнали. Теперь им стало понятным поведение юноши и манера держаться – немногословная, уверенная речь, надменный, слегка прищуренный взгляд, упругая, быстрая походка вождя, впереди которого не имеет права идти никто, знание языков и незаурядная образованность, не свойственная в такой мере той среде, где якобы воспитывался лжеплемянник купца Евтиха. Кроме того, Митридат был похож на своего отца, а Митридата V Евергета в лицо знали почти все заговорщики, исключая Гаттиона, бывшего моложе остальных.
И тут же, узнав будущего повелителя Понта, мгновенно протрезвели и в страхе переглянулись: несомненно, царь Перисад знал, кто скрывается под именем Диониса, мало того, способствовал воцарению Митридата, тем самым значительно упрочив свои позиции и пошатнувшуюся за последние годы власть.
А все это могло означать то, что правитель Боспора не такой уж глупый и недалекий человек, каким представлялся заговорщикам, и что их козни, возможно, ему уже давно известны…
Бледные и встревоженные заговорщики не стали дожидаться конца пиршества, а потихоньку, стараясь не обращать на себя внимания, разошлись по домам.
На следующий день Хрисалиск поспешно выехал в свои владения, к меотам, спирарх Гаттион с не меньшей прытью, нежели наместник, отправился в пограничные районы Боспора, так как его назначение пока никто не отменял, а главный жрец Стратий вспомнил о неотложных делах, ожидавших его в Херсонесе, и отбыл без всякой помпы, буднично, скромно и незаметно.
Только евнух и агораном Исиад, которым придумать причину для выезда из Пантикапея было весьма затруднительно, остались в столице Боспора, каждый забившись в свою нору. Но если Амфитион под крылом у вдовствующей царицы чувствовал себя пусть и не в полной безопасности, но, по крайней мере, мог рассчитывать на известное снисхождение к своей персоне хотя бы из-за упрямства старухи, недолюбливающей царственного сына, то Исиад, потерявший аппетит, покой и сон, в конце концов слег, а затем вскорости отправился к праотцам, что ни у кого не вызывало удивления из-за его преклонного возраста. Впрочем, среди придворных ходили неясные слухи о желании агоранома покаяться перед царем Перисадом в каких-то грехах, но тому сначала было недосуг, а потом, когда Исиада разбил паралич, стало поздно – старик только беззвучно зевал, как выброшенная на берег рыба, и плевался густой пеной.
Услышав о кончине приятеля, евнух с облегчением вздохнул и, закрывшись в своей опочивальне, напился допьяна. А протрезвившись, не замедлил передать придворному лекарю, своему наперснику, увесистый кошель с золотыми статерами, вторую половину обещанного вознаграждения за его великие познания в средствах, облегчающих страждущим дорогу в Эреб…
ГЛАВА 8
Однако, уважаемый читатель, мы оставили пиршество в самом разгаре, что, несомненно, может обеднить наше повествование, ибо дальнейшие события, начало которых случилось именно здесь, в великолепном дворцовом андроне, украшенном искусной мозаикой, настенной росписью и золотыми безделушками, будут иметь далеко идущие последствия и окажут немалое влияние на судьбы наших героев. Так крохотный, почти невесомый камешек, случайно задетый ногой неосторожного охотника, начинает катиться с крутого горного склона и в конце концов, став лавиной, превращает цветущую, благоухающую долину в хаотическое нагромождение булыжников, валунов и истерзанных каменными зубами древесных стволов, вывороченных с корнями.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 137
