сделал? Интересно, а у нее вообще была возможность отказаться?
Известие о гибели двух богов, которым он только-только начал было поклоняться, несколько выбила орка из колеи. Друга же он пока не воспринимал как небожителя, поэтому такой беспечный рассказ о произволе, творимом чужими богами, возмутил его до глубины души. Подлили масла в огонь и паладинские замашки, которые он начал в себе развивать. Аггрх теперь твердо усвоил, что женщин обижать нельзя, а дворф говорит об этом так, будто боги с матерями своих детей всего лишь за ручку подержались. Орк представил себе добродушную мордаху матери Каввеля и плохо скрываемую грусть в ее коровьих глазах. Это еще больше распалило зеленокожего.
— Богам не нужно разрешение, шмертный, — прошамкал дворф. — Заруби шебе на ношу. Торгарон и так оказал тшешть.
Хьялти насупился, орк обнял Рати одной рукой и крепче сжал посох другой. Гарб понял, что зеленокожий сильно рискует нарваться, и попытался разрядить обстановку.
— Давайте вернемся к сути, — дипломатично напомнил он о предмете разговора. — Ты ведь не просто поболтать вышел, Хьялти.
— Ах да, — сказал дворф. — У наш не полутшилошь с Каввелем, зато ешть ты. От Минору избавилишь, так щто теперь дело за малым. Нужно разбудить Део. Ешть мышли, как это шделать?
— Ешть, — задумчиво сказал Гарб и, поймав обиженный взгляд дворфа, исправился. — Есть. Я только думаю, надо ли.
— Ешли знаешь как — дейштвуй, — сказал Златобородый. — Ты наш план ишпортил, тебе и рашхлебывать. Только штарайша не шлишком прогневить Его, а то каждый раз, как он вмешивалша в наши дела, кого-то шильно проклинали. И вот еще щто. Ешли не шправишша, мы тебя из-под земли доштанем.
Аггрх и Гарб метнули на Хьялти одинаково нахмуренные взгляды, и тот вдруг заторопился.
— Вшо, мне пора, а то эльф оконтшательно тронетша. Надеюшь, еще увидимша.
Глава 50
Однажды Вседержитель решил прогуляться по Лумее в образе простого нищего и начал просить помощи и ночлега у смертных. Никто не хотел приютить его, и только один пьянчужка сжалился над убогим. И спросил Део у доброго лумейца, чего бы ему хотелось больше всего на свете, а тот пожелал, чтобы все на свете стали пьяными от вина, счастливыми и здоровыми. Решил Хозяин Света сначала исполнить первое желание смертного и сам опьянел. Когда Вседержитель проснулся утром с сильной головной болью, то проклял пьянчужку, вино и всех, кто его пьет. И не стал выполнять остальное. Бойтесь своих желаний, ибо они могут сбыться.
Притча
Стояла теплая ласковая пора, именуемая в народе эльфийским летом. Удушающий зной самых жарких месяцев уже миновал, а осенние холода, приходящие с пронизывающими до костей северными ветрами и ливнями еще не дошли до этой местности.
Гоблин с друзьями расположился на холме и размышлял о смысле жизни и предстоящем деле. Позади беспечно шумел листвой и хвоей начинающий желтеть лес, а перед компаньонами простиралась длинная долина с многочисленными курганами.
Земляные насыпи, по большей части с развороченными верхушками, смотрелись с высоты разоренными муравейниками и вызывали у излишне чувствительного Адинука желание петь грустные песни. Нужды в сочинительстве больше не было, но привычка, выработанная за сотню лет, все еще напоминала о себе творческим зудом в пальцах и горле.
Компаньоны переговаривались между собой чуть позади Гарба и старались не мешать ему думать. Все понимали, что от него зависит их будущее, и согласились сопровождать нового бога, когда он позвал их с собой.
В принципе, гоблину не нужна была компания, но присутствие друзей напоминало, что стараться стоит не столько ради себя, сколько ради них. Он боялся утратить ту нить, которая связывала его со смертными, и способность понимать их чувства. Божественность накладывала свой отпечаток, и многое из того, что раньше казалось важным, сейчас отошло на второй план. Гарб совсем не чувствовал усталость, голод и холод, а пару раз ему приходилось щипать себя, чтобы убедиться, что чувствительность еще не окончательно утрачена. Зато зрение и слух улучшились, и теперь он без труда мог разглядеть удивленные глаза белки, выглядывающей из дупла на противоположной стороне долины, и слышать шорох лапок ее бельчат.
— Ладно, — наконец сказал он, — я пошел.
Решимость Гарб обрел после беседы со своими воображаемыми личностями, к которым добавились Быр-Хапуг, Бирканитра и Михель. С Разрушителем пришлось долго спорить, но в конце концов его удалось урезонить с помощью сестры.
На совете постановили, что если уж злить Део, то нужно либо обзавестись могущественным союзником, либо хотя бы больше узнать о сути происходящего. Гоблин пришел к выводу, что в кургане все-таки сидит не Неган, хотя каким-то образом эта сущность с ним связана. С самим миром хаоса сделки заключать бессмысленно, ведь у него одна цель: уничтожить Лумею и все остальные творения Део. А вот здесь можно попробовать, хоть и боязно. В конце концов, там уже сгинуло много богов. Но именно это и дало гоблину надежду на осуществление его дерзкого замысла. К тому же он начал догадываться, кого Создатель мог держать там в заточении.
— Ты уверен в том, что делаешь? — спросил Каввель.
— Вообще, не очень, — признался гоблин, — но что-то мне подсказывает, что другого пути нет. Просто спокойно жить ни мне, ни вам не дадут. Так что пожелайте мне удачи.
— Попутного ветра! — сказал за всех минотавр.
— Да, совсем забыл, — Гарб уже сделал было шаг к курганам, но остановился. — Я побывал на Мирасе. Там все в порядке. Твои родители живы и здоровы.
— Спасибо, — чуть склонил голову в короне Каввель.
Гарб медленно пошел вперед. Он мог бы просто переместиться к нужному кургану, но решил пойти, как ходят все лумейцы. Звук шлепающей по земле обуви тоже напоминал, каково это быть смертным. Самого ощущения ходьбы не было. Мышц как будто не стало, и бывший шаман с сожалением отметил, что не столько идет, сколько плывет или парит.
Сейчас он был больше богом, чем любой из аватаров, которым все же приходилось мириться со смертной оболочкой. И все же он отчаянно не хотел отдаляться от друзей. Он слишком долго был один. Если божественность в нем перевесит, он их потеряет и снова останется в одиночестве.
На этот раз гоблин вообще не видел и не чувствовал никаких преград, хотя смертные уверяли, что скелеты по-прежнему охраняют подступы к долине. В задумчивости он переставлял ноги и шаг за шагом приближался к цели.
Возле охраняемого периметра бог остановился. Мгновением спустя перед ним, загораживая проход, возник высокий рогатый силуэт.
— Му-Кирин или Торгарон? — поинтересовался гоблин.
— Второй, — зарычал минотавр и ударил
