и вот модернизированный, расширенный вариант предъявлен читающей публике. Читайте, вникайте, сопереживайте… Эпиграф из Самуила Маршака:
Лукавое время играет в минутки,
Не требуя крупных монет.
Глядишь, – на счету его круглые сутки,
И месяц, и 70 лет.
«Время уносит всё, – утверждал древнегреческий философ Платон, – длинный ряд годов умеет менять и имя, и наружность, и характер, и судьбу».
Один американец ехидно заметил: «Жизнь делится на три части: когда ты веришь в Санта-Клауса, когда ты не веришь в Санта-Клауса и когда ты уже сам Санта-Клаус».
Так я огорошил обилием цитат, серьезных и шутливых, в начале своего «Плача» и привел многочисленные строки отечественных классиков и, конечно, Пушкина:
Катит по-прежнему телега,
Под вечер мы привыкли к ней
И дремля едем до ночлега, —
А время гонит лошадей.
И как еще гонит! Ошалело. Быстро. Неостановимо и неудержимо… «О, моя юность! О, моя свежесть!» – горестно восклицал Гоголь. Ну, и так далее.
Я мечтал о книге и написал ее. Искал спонсоров – не нашел. Издал за свой счет. 100 экз. – это практически ничего. Но, может быть, кто-нибудь и когда-то издаст. Не оставляет надежда… (21 февраля 2020 г.)
2 августа – никакой Анны-макриды, никакого Ильи-пророка, никакого дождя, – центральная Россия в аномальной жаре. Трудно печатать: пальцы липнут к клавишам и по телу стекают струйки пота. 26-го был зафиксирован рекорд тепла: 37,2 градуса.
27-го приезжала Людочка с подарками. Я тоже хочу быть щедрым! Но как восклицал Генрих Абрамович Рогинский в журнале СПК: «Я не скуп. Я нищ!»
1 августа Ще – 70 лет. Звонки-поздравления. Посидели, повспоминали, смотрели футбол по ТВ. Суперскромно. Фрукты и красивая красная роза…
9 августа – продолжаются климатические безобразия: пекло, духота. И тем не менее занимаюсь дневниками – 80-е годы. Делаю выборку на предмет будущей книги.
Получил гонорар за свои публикации, за старание и изящество совсем немного. Много только анекдотчикам и шоуменам, которые вызывают полный восторг: ха-ха-ха и гы-гы-гы!.. «А вас, Штирлиц, я попрошу постоять в сторонке».
Вот так, в сторонке от большой литературы, занимаюсь газетной литературой. К 250-летию Ивана Дмитриева пишу о забытом поэте. Он служил и дослужился до тайного советника и писал чувствительные стишки. Выпустил сборник «И мои безделки», вслед за Карамзиным. И суровый Белинский похвалил Дмитриева.
Что с тобою, ангел, стало?
Не слыхать твоих речей,
Все вздыхаешь! А бывало,
Ты поешь как соловей!..
Ах, эти российские соловьи. Штучный товар на рынке интересов и спроса.
На «Эхо Москвы» выдали перл: «Если говорить по-серьезке…» По-серьезному трудно, по-серьезке легче.
15 августа – изматывающая жара толкает людей к уходу. Умер Юрий Черниченко, один из героев перестроечного времени. Ему было за 80, а вот Миша Палиевский помоложе. Учился вместе с Ще в университете. «Такие люди как веселящий газ: пообщаешься – и легче на душе», – отмечено в некрологе.
Одни уходят, другие возмущаются положением дел в стране: статья в «Новой газете» (2 авг.): «Как «Россия бандитская» сплелась с Россией «чекистской». В «МК» – «Как дела с Россией? Воруют хамски». «Московская правда»: «Кремль во мгле». А еще пожары. Путин в самолете лично тушит огонь, чего-то там нажимая… Медведев в белоснежной рубашечке выехал к погорельцам, а они навстречу к нему в фольклорной расписной одежде. И все радостные, счастливые барина встречают. Бред и сюр какой-то!.. Город Глупов. Абсурдистан…
А что я? Могу только возмущаться и катить, как Сизиф, камень кверху. Отбирал, кого надо отписать в октябре: Сен-Симон, Сен-Санс, Писарев… А сентябрь готов: художник Анри Руссо, кардинал Ришелье и Куприн – прогулки со знаменитыми персонами под ручку.
20-го по ТВ повтор программы о Собчаке, где я – «молчание – золото». Надменный и злой. Хотел сказать о романтике перестройке, о Чацком тех дней, о благородных порывах и о затоптанном человеке прагматиками, функционерами и бонзами… И в этот же день в «МП» – очередной Ворчун и опус о Зощенко – «Солнечный зайчик». Тоже растоптанный и оболганный. Зощенко описывал грубости, нелепости и абсурд окружающей жизни. И мечтал: «Рисуется замечательная жизнь. Милые, понимающие люди. Уважение к личности. И мягкость нравов. И любовь к близким. И отсутствие брани и грубости». А тем временем один из героев Михаила Михайловича: «… лежит, знаете, на полу скучный. И кровь кругом».
28 августа – в отличие от сталинской эпохи есть свобода слова, и журналисты с удовольствием оттягиваются, иронизируют, надсмехаются. Шендерович: «Путин тут, Путин там и ни дня без репризы». Быков: «На нашей Родине паленой, / что 40 дней горит огнем, / тоски такой вечнозеленой / я не припомню, как при нем…» Можно цитировать дальше, но не буду. Поднимите подшивки газет и прочитайте сами.
Пропала в магазинах гречка. То жара, то гречка. Куда податься бедному писателю?.. Для памяти: курс доллара: 30,60.
В субботу 27-го «МП» вышел третий выпуск «Плача по возрасту», кстати, тираж газеты 268.900 – люблю цифры, недаром Плехановку закончил.
5 сентября – мне 2 сентября исполнилось 78,5. В далеком 1861 году русский Фауст, Владимир Одоевский, писал: «Сегодня мне минуло 57 лет», спустя два года: «Сегодня мне хватило 59 лет», в 1866-м – «Сегодня мне клюнуло 62 года».
Итак, – минуло, хватило, клюнуло… «А время гонит лошадей»…
1-го поехал на книжную ярмарку, обошел издательства, с которыми контачу, – обещания, раздумье… Огорошила издательница книг «Серебряного века»: «Вы не писатель, вы блестящий журналист от Бога». Я оторопел. Писатель, журналист, – какая разница, главное, пишущий, сочиняющий.
31 августа в «МП» вышел Александр Грин, получил два «Алефа»: август – Джо Дассен, сентябрь – «Андрей Вознесенский. Интеллигент в эпоху беззаконий».
Мы – как пустотелые бюсты,
С улыбкой до дна,
Глотаешь, а в сердце пусто —
Беда!
У многих беда пустоты, а у Андрея – бездна находок, сравнений, метафор: «Гонорар. Гонор – арт». «Мы стали экокамикадзе». «Прощальную белую рощу / Брошу к твоим спелым ногам». И т. д. Фокусник, жонглер стиха…
Не думай, что бывает жизнь напрасной,
как будто есть удавшаяся жизнь.
7 сентября – в МЕОЦе отмечали выход тысячного номера «Алефа». Полный зал. Выступил и я, процитировал старого поэта Семена Фруга:
Два достояния дала судьба:
Жажду свободы и долю раба!
Зал грохнул от оваций. А потом Люда сказала: «Юрий Николаевич, вы, оказывается,
