Овация.
Несколько дней опустошающей неги. Затем утомляющей пустоты. Соня заперлась в квартире и часами говорила с Добрушей по телефону. Юльку не выпускал Эдуард. Как обнял после показа, так и держал. Нонне пришлось труднее всех. Она делила дни и ночи между Олегом и Федей. Кто бы мог подумать?
Когда человек живет один-одинешенек в глухом бору, его называют отшельником. Когда он или она — неважно — живет проблемами семьи, его называют хорошим семьянином с ограниченным кругозором. А когда Юля, Соня и Нонна сидят в кафе Лосевой и разглядывают Невский в витрине, как это назвать? Дружба похожа на участие в каком-то заговоре против мира, или во имя его, смотря по обстоятельствам. Это тайный орден с ограниченным участием посвященных. Перед ними остывший кофе и сегодняшние газеты, где на фотографиях их свадебное трио в финале Юлиного показа, а также обычная школьная тетрадь, на первой странице которой уверенным почерком Нонны было когда-то выведено: «Как выйти замуж и быть счастливой».
— Нет, здесь точно есть что-то мистическое, — встрепенувшись, не к месту сказала Нонна.
— В ком? — вяло спросила Соня.
Нонна поправила устало:
— В чем.
Соня покорно уточнила вопрос:
— В чем?
Нонна берет тетрадь и осторожно кладет перед собой.
— В ней.
— Да ладно тебе, — лениво отмахивается Юлька. — Что в ней такого?
Юля бесстрашно берет в руки рукопись и листает ее.
— Ты всегда была толстокожая. А еще художник! — беззлобно отвечает Нонна.
— Послушай, да что в ней такого?
— Она исполняет желания, — шепчет Нонна.
— Какие, блин, желания? У меня вот одно было желание в жизни, чтобы меня все в покое оставили. И где оно? Исполнение?
Нонна накрывает тетрадь ладонями:
— Не говори так, не говори. Она слышит.
— Соня, она все-таки рехнулась. Берегли мы ее, берегли, а она отъехала все же головой…
— Послушайте, ведьмы. Вы так шутите, а ведь сами-то знаете, что я права.
Соня бьет ребром ладони по столу:
— Примеры. Хочу голые примеры с фактами. Где исполнение моего желания? Покой, где мой покой?
Нонна хватает подругу за руку, будто рука эта взбесилась сама по себе:
— Покой, как известно, нам только снится. Нет, на самом деле ты хотела богатства и стабильной семьи. И вот, смотри, ты разбогатела. Ты преуспевающая молодая делица.
— Какая же я делица?! — возмущается Соня. — Я — бизнес-вумэн. Это звучит иностранно. И благопристойно. А то «делица»! Тогда ты моя подельница.
— Не важно. — Нонна не собирается менять тему. — Сбылось?
— Ну. — Соне приходится признать это.
— А твой Жорик теперь преподает русское кино в норвежском фьорде? Вот тебе и покой.
Соня благодарно закивала:
— Да, слава богу, его некоторое время не будет дома.
— Так что можешь крутить свои романы почти легально.
— Это не романы, это эликсир молодости и здоровья.
Юля лениво обронила:
— Запатентуй.
А Нонна не унималась:
— И Добруша как пример большой неувядающей любви.
— Ты думаешь? — с надеждой спросила Сонька, потому что впервые в жизни не хотела пускаться во все тяжкие.
— Ведь сбылось, сбылось?! — настаивала Нонна.
Юля подобралась в кресле. Беседа принимала интересный оборот:
— Нет, ну если так рассуждать…
Если Нонка была в чем-то уверена, то могла стать и опасной, агрессивно защищая свои убеждения:
— А как? Вот у тебя какое было заветное желание?
Юля тихо призналась, как будто стыдясь:
— Стать самостоятельной.
— Стала?
— Стала, — кивнула Юля.
— Довольна?
— Не знаю…
— Не гневи книгу, то есть бога! — крикнула Нонна.
— Чушь, чушь и глупости. — Соня не против счастья, она против мистической шелухи. — Мы не загадывали желаний. Мы писали про то, как можно правильно выйти замуж и быть счастливыми.
— Если учесть, что некоторые из нас в тот момент были замужем… — напоминает Нонка первый, старинный разговор, в этом же кафе.
— Ты на меня намекаешь? Мы же писали руководство к действию не для себя, а для других, суммируя свой собственный опыт. Чтобы другие не делали наших ошибок… Так хоть одна из нас вышла замуж?
— Вообще-то я выхожу. Мне Эдик предложение сделал, — только и смогла вставить Юлька.
Девочки радостно обняли ее.
— Вот видите, видите, — закудахтала Нонна.
— А вот… Н-да, вообще-то. А вот это… И это… — Соня пыталась найти аргументы в пользу материалистической картины мира.
— А Федор? — настаивает Нонна.
— Что Федор?
— Федя-то вернулся. Мистика. Ничто не предвещало. И пьесу мою опубликовали.
— Ну, это не считается. Это Олег подсуетился.
— Но мы об этом писали!
Юля знает выход из положения:
— А мы Лосеву сейчас спросим. Лося, можно тебя?
Лосева всегда готова подойти. Она вообще всегда где-то рядом. Может, стоит подумать о том, чтобы расширить их тройственный союз до квартета?
— Садись, — приказала Нонна. — У нас с книгой беда. Не знаем, что делать, Лося. Она заколдованная.
— Бабы, я бы на вашем месте начала бы новую писать.
— Так эта же не дописана, — удивилась Юля.
— Ну и хрен с ней. Новую надо, — тут же радостно напевает: — К новым приключениям спешим, друзья, эй, прибавь-ка скорость, машинист.
— А прошлое кажется сном, — мечтательно цитирует Соня.
— Зачем бередить старые темы. Нужны новые песни о главном! — и вдруг совершенно другим, теплым голосом произносит Лосева: — Я уже Доне все русские песни, какие нашла, отправила — штук двадцать дисков. Он так доволен! Сейчас…
И легко, несмотря на необъятную полноту, бежит за стойку и, порывшись в недрах, возвращается с фотографией Дональда — улыбка во весь формат, только фрагмент ковбойской шляпы торчит.
— Боже, сколько у него зубов! И все свои, — позавидовала Соня.
Лосева ласково целует фотографию:
— Донечка…
На оборотной стороне портрета русские каракули: «Дорогой Лосева! Я тебя хотеть увидеть и помнить. Я учить русский язык. Меня зовут Дональд. Я живу в США. Я вернусь к тебе. Твой котлет есть вкусный. Твой друг Дональд».
